Дневник нарколога

Ваня любил усесться перед больничным телефоном и отвечать на звонки.

– Наркология, – он ставил ударение на последний слог, сколько бы его ни поправляли.

Потом Иван внимательно слушал исповедь жены, или тещи, матери или сестры. Выслушав, срывался на крик:

– Кодировать его, подлеца! Не соглашается?! А в дыню! Хотите, я трех грузчиков пришлю? Какой у вас этаж? Пятый? Возьмем с вас как за транспортировку рояля. Что? У вас лифт есть. Хорошо, тогда как за погрузку холодильника. Машина? Есть, конечно, не беспокойтесь. Грузовая. На легковой хочет? Это будет стоить в два раза дороже. Ну что, высылать грузчиков?

На том конце провода изумлялись Ваниному напору и просили время подумать.

– И думать нечего, – наваливался на них всей тушей Егорычев, как медведь на кроликов, – я с вас с живых теперь не слезу, пока мы этого пьянчугу не зашаманим.

– Эх, Ваня, Ваня, – прятал улыбку в углах рта Сан Саныч, – работал бы ты у нас, мы бы все уже на «ленд-роверах» ездили.

Все подчиненные Вани ждали как ворон крови, когда же он запьет, и под любым предлогом пытались всучить ему рюмку с водкой. Однако Иван Тихонович посылал их подальше и нещадно увольнял таких доброхотов. Когда же Егорычев запивал, то все его работники принимались не щадя живота своего воровать и тырить. Из торговых палаток выносилось все, вплоть до лампочки под потолком и плакатов с голыми бабами. А самый честный Ванин торговец решил умыкнуть и саму палатку, но, грузя ее на КамАЗ, не рассчитал своих возможностей и заработал себе паховую грыжу. Потом он даже хотел подать на Егорычева в Европейский суд в Гааге и требовал денежную компенсацию за рабский труд и несоблюдение правил техники безопасности. За два месяца ударной работы несунов и грабителей на месте Ваниной империи оставались только выбеленные солнцем руины, да тлело пепелище в прямом и переносном смысле: часто варвары подпускали красного петуха, чтобы окончательно замести следы.

– Как же ты поднимаешься-то? С самого-то дна? Объясни, Вань? – приставал Сан Саныч.

– Обыкновенно, – пожимал плечами Егорычев, – поставщики меня знают, партнеры тоже. Дают взаймы тысячу баксов – и вперед. Работы у нас – непочатый край, только знай горбать.

– Нельзя же с нуля так раскрутиться, – не мог поверить Бобрищев, – может, у тебя заначка была? Маленький такой счетик на пару миллионов долларов? А?

– Нет, Сан Саныч, я осенью до креста допился. Даже на метро денег не было, пешкодралом добирался. А завтра я торговый центр открываю. Через пару месяцев ждите.

Через два месяца состоялось явление Вано народу. Дверь распахнулась, и в нее вразвалочку вписался сияющий Ванюша. В правой руке у него болтался странный предмет размером с коробку из-под торта, весь увитый проводами, сверху торчала хреновина, напоминающая телефонную трубку.

– Не идет, а пишет, – съязвил Сан Саныч, – Ваня, а что у тебя в руке? Бомба?

– Сотовый, – гордо пробасил Егорычев и поставил мобильник первого поколения рядом с городским телефоном.

Первая мобила была в три раза больше обычного телефона и напоминала аппарат времен Гришки Распутина.

– Шесть тысяч баксов в месяц за обслуживание плачу, – кивнул Иван Тихонович на мобилу, – в Москве только у тридцати человек такие.

– А в чем прикол-то? – не поняли наркологи.

– Я могу позвонить с него и принять звонок из любого места, – расплылся в широкой улыбке Ваня, – сигнал идет из космоса.

– Из самого космоса? – улыбнулся Сан Саныч.

– Из тратосферы.

– «Тратосфера» от слова тратить? – невинно поинтересовался Бобрищев.

Ваня солидно кивнул.

Еще через месяц Егорычев подогнал к диспансеру шестисотый «мерседес». Все сотрудники высыпали на улицу полюбоваться на Ваниного белого «мерина».

– Виндал – миндал, – Ваня стал гоголем ходить вокруг своего «мерса», – новенький, муха не сидела.

– Хорош, – завистливо охали люди в белых халатах.

– Хотите в нем посидеть? – расщедрился Иван Тихонович.

– Конечно.

– Но чуни придется снимать, – сразу предупредил Егорычев, – в обувке вы мне тут наследите.

Врачи и медсестры стали по очереди усаживаться на водительское кресло, предварительно снимая обувь и оставляя ее на асфальте. Бобрищев сплюнул на газон и отвернулся.

– Сан Саныч, а ты? – забеспокоился Ваня.

– Не интересуюсь, – не поворачиваясь, отрезал Бобрищев.

– Почему?

– Даже в храме обувь не снимают.

– В сапожищах не пущу, – уперся Иван Тихонович.

– Не больно-то и хотелось.

Следующая встреча состоялась через год. Ваня лежал на пороге диспансера без сознания, грязный и избитый в телогрейке на голое тело. Пришлось вызвать «скорую» и отправить Ваню на хирургический стол. Потом закодировать на год. Все повторялось сначала.

В очередной раз Ванятка возник на «кадиллаке» в окружении десяти девиц небесной наружности и заявил, что планирует прикупить себе особняк, потому что владение холдингом ко многому обязывает.

– И где ты таких красавиц находишь? – стал пускать слюни Бобрищев.

– У меня работников-то мно-о-о-ого, – сыто улыбался Ваня, – а работниц еще больше.

– Сколько же тебе такая красота в месяц обходится? – из чисто спортивного интереса допытывался Сан Саныч.