Дневник немецкого солдата

Погода испортилась. Летать нельзя. Число раненых в котле растет, они замерзают. У тех, кого привозят через несколько дней после ранения, огромные волдыри на ногах. Нос и уши белые, а пальцы черные. Волдыри разрезают, вода стекает на пол, где она тотчас же замерзает. Пальцы на ногах просто отсекают.

Кончилась мазь от обморожения. Перевязочный материал не присылают. Обмороженные конечности солдаты сами укутывают в бумагу и плащ-палатки. Каждый ищет для себя какое-нибудь тряпье.

Санитары сортируют раненых в зависимости от ранения и от обуви, имеющейся у них.

* * *

По вечерам я перетряхиваю брошенное вонючее обмундирование в поисках гранат и патронов. Каждый день я что-нибудь да нахожу, а на следующий день, тщательно упаковав, кладу в мешок с очистками. Изредка приходит Алексей.

Вечером он сказал мне:

— Геноссе Карл, мне срочно нужен провод, много провода, желательно потолще.

— Сколько нужно? Его кругом полно.

— Моток или чуть поменьше.

— А для какой цели, Алексей?

— Для общей. Против войны.

На следующий день я засунул в очистки целый моток провода.

* * *

Свободного времени у меня сейчас еще меньше, чем раньше. Я помогаю при погрузке раненых. Рыцари похода на Восток бредут на вокзал гуськом по снегу в метр толщиной. Впереди идут те, у кого на ногах сапоги. Они протаптывают тропинку от госпиталя до железной дороги. За ними плетутся те, у кого эрзац-валенки, а за этими те — у кого на ногах просто тряпье.

Согласно инструкциям, по которым нас обучали в Эльсе и Бернштадте, для транспортировки одного раненого требуется четыре санитара: один несет носилки спереди, другой — сзади, третий несет вещи раненого, а четвертый, провожатый, указывает дорогу. Много бы мы успели с такой инструкцией при нынешнем количестве раненых.

У нас два санитара несут сразу двоих раненых. Для этого двое носилок, на которых лежат раненые, ставятся поперек третьих, за ручки которых и берутся наши санитары. Тропка достаточно широка, чтобы нести такое широкое и тяжелое сооружение.

Снова повалил снег. Мы таскаем раненых, пока нас, несмотря на мороз, не прошибет пот. Чуть остановишься — одежда тотчас покрывается ледяной коркой. Особенно туго приходится бородатым, они не могут избавиться от сосулек на лице. Пар от дыхания тут же превращается в иней. Кто попадет в эшелон последним, тот может считать себя обреченным на смерть.

Доктор Сименс прошелся вдоль страшной колонны кандидатов в мертвецы. Возвратясь с вокзала, он с горечью сказал:

— Отступление Наполеона во втором, дополненном издании.

Картина отступления Наполеона вряд ли была столь красочной. Вот, например, идет один солдат: на нем женская юбка. Другой повесил себе на плечи кусок овчины. Третий обмотал голову простыней. Многие обернули руки разноцветной бумагой.

Солдаты с обмороженными ногами не могут надеть обувь. Они натягивают на ноги планшеты, части рюкзаков, мешки для хлеба или белья. На голову напяливают рукава или кальсоны, проделав в них дырки. В таком одеянии они похожи на американских куклуксклановцев.

Тяжелораненых сперва решили оставлять в госпитале. Но это можно было терпеть день — два, ибо через несколько дней все помещения были забиты до отказа.

Приходится прибегать к обману. Раненым обещают, что часов через пять — шесть они попадут в Даугавпилс, в теплый, хорошо оборудованный госпиталь, так что стоит потерпеть «неудобства эвакуации» — там отогреются.

Во что только наши солдаты не верят! Они отвыкли думать и готовы поверить в любую утешительную чушь. А ведь нетрудно догадаться, что госпиталей, которые могли бы вместить эти нескончаемые потоки раненых и больных, не существует.

До Даугавпилса при нормальном движении можно добраться за шесть часов. Но, во-первых, город то и дело подвергается воздушным налетам. Во-вторых, паровозы не подают вовремя. В-третьих, даже когда подают паровоз, то оказывается, что нет либо воды, либо пара. В-четвертых, выясняется — и каждый раз внезапно, — что поезд слишком перегружен и паровоз не тянет. В-пятых, снова начинается воздушный налет. В-шестых, в-седьмых…

И так без конца. Прежде чем состав с ранеными двинется в путь, не один из них успевает отправиться к праотцам.

Но раненые говорят, что холод — это еще не самое страшное.

— Козырь русских — превосходство в силах и прекрасное обмундирование. У них ватники, а у нас бумага. Наши кителя не греют. А оружие?! У них мотосани, лыжи на ногах, а мы ковыляем по снегу. И солдаты у Ивана — все молодежь. А наше пополнение: у одного стеклянный глаз, у другого рана еще не зажила, третий кривой или косой. Даже стариков на фронт отправляют, дедушек. Посмотрите на русских, какой у них размах. Боже, мы скорее доберемся до кладбища, чем до Москвы.