Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941 – 1943

Появляется Эду. Он вернулся с передовой с запекшейся грязью, заросший жесткой щетинистой бородой. Он вытягивается поперек моих ног и говорит: «Приятель, что мы пережили! Блиндаж разрушен. Одним снарядом семидесятого калибра. Нас чуть совсем не завалило, но все целы. Пять раз иван собирался идти в атаку, пять раз была артподготовка, и пять раз его пехота не двигалась с места. Место практически открытое. Приходилось окапывать пулеметы. У тебя не найдется выпить?»

Глава 9. На прежнем огневом рубеже

Осенью 1942 года на юге уже возникли предпосылки катастрофы. Армия фон Клейста предприняла новую неудачную попытку прорваться на Кавказ из Моздока, оставляя группу армий «Центр» с неприкрытым флангом на протяжении тысячи километров. Тем временем битва за Сталинград, который первоначально рассматривался в качестве легкой добычи, продолжала отвлекать немецкие резервы. Однако в центральном секторе летнее наступление русских сдерживалось, и в сентябре подразделение Пабста вновь оказалось на прежнем рубеже.

Мы разговаривали о том, хорошо ли иметь какую-нибудь внутреннюю опору, когда испытываешь на себе ураганный огонь. Одно, что мы установили, это то, что атеистам приходится при этом труднее, потому что бывают моменты, когда внутренняя сила сопротивления в каждом иссякает. В такого рода ситуациях хорошо, когда у человека находится еще другая сила, которая его поддерживает. Вот почему не следует отнимать у религиозного человека его веру. По этой же причине молодые люди не всегда самые надежные, хотя ничего нельзя сказать заранее. Уже доказано, что нельзя по-настоящему судить о человеке, если не видел его под обстрелом. Есть люди, которые становятся почти веселыми, у них обостряется чувство юмора в почти критических ситуациях. Эти люди – «соль земли».

Несмотря на вашу сдержанность, читая ваши письма, я замечаю в них скрытую озабоченность. Каково собственно мое отношение к смерти? Люди стараются избегать обсуждения таких вопросов. Смерть всегда тут как тут здесь, ее присутствие настолько явно, что проглядеть ее невозможно. По этой причине мы уже давно определили к ней свое отношение. Некоторые люди панически боятся смерти, лелеют надежду, что она обойдет их стороной. Поэтому их раздирают надежда и страх. Они бледнеют перед лицом опасности. Большинство просто об этом не думает. Они выбрасывают ее из головы. Все будет нормально, думают они; и идут на риск, не избегая опасности сверх того, что предписывает им выполнение долга.

Смерть в бою – неестественная смерть. Это верно, что противоположная теория является фундаментом учения Квинтона. Квинтон был в этом не прав. Отдать свою жизнь во имя своей страны, умереть так, что человечество будет продолжать жить в сознании народа, – это не единственное для нас призвание. Что имеет значение, так это то, чтобы готовность умереть не утратилась, потому что та нация, где люди забыли о смерти, обречена на упадок.

Но верно также и то, что у каждого из нас все равно много надежд, устремлений и желаний; много того, что находится за пределами внезапной смерти. Мы вынашиваем в себе неродившиеся произведения, которые еще предстоит создать. Это как раз в эти годы, когда все наши таланты, за исключением военного, лежат мертвым грузом, когда нам еще так многое хочется сделать. Завершить дело своей жизни – еще одна обязанность, и не самая маленькая, из тех, которые человек должен выполнить для своей страны.

Так что мне кажется, вовсе не имеется в виду, что мы должны принять смерть как нечто естественное, просто как атрибут естественного хода развития. Это означало бы, что мы заранее устраняемся, что мы не будем руководствоваться никакой другой мыслью, что без этого последнего завершения наша жизнь была бы бесполезна.

Смерть в бою – славное завершение жизни мужчины, но оно не единственное. Потеря для его народа и страны может быть восполнена. Никто не вечен, даже лучшие из нас. Появятся новые поколения, и им передадутся вся наша сила и все способности, постольку, поскольку человек знает, как умирать. Каждый отдельный человек должен продолжать борьбу, осознавая, что реализация его собственных потенциальных возможностей может состояться.

Если рискуешь жизнью, как бы вновь обретая ее каждый день и ценя еще выше, если находишься на волосок от смерти, потому что игра в орлянку с судьбой возбуждает, признаешь смерть естественным завершением своей жизни и даже в смерти находишь удовлетворение, получая наконец в ней облегчение. Если опасная жизнь – только период в жизни и отпечаток ее очарования откладывается на каждом, то смерть в бою – всего лишь один из многих возможных вариантов. Это преждевременный конец; его не принимаешь с безразличием, но его можно принять хладнокровно. Его можно встретить спокойно и с самообладанием, с достоинством, которое сопутствует осознанному отношению к жизни, и с желанием нанести наибольший урон врагу, как можно дороже продать свою жизнь, исполнить свой суровый долг до конца.