Дневник одиночки (СИ)

Нас поймали. Мы слишком долго сидели на станции, куда вошли с поверхности, люди Красной стрелы выследили нас и напали, в тот момент, когда мы только сворачивали наш небольшой "пикник". Они торжественно улюлюкали, когда быстро скрутили нас обоих и связали. Их хриплые голос звучали прямо у самого моего уха, омерзительные смешки поддерживали выдвинутую кем-то очередную идею нашей "красивой" смерти. Мы все пытались вырваться, я стерла кожу в кровь, пытаясь хоть как-то растянуть тугую вязку на запястьях. Но не это оказалось главным ужасом, а то, что наши крики и короткая перестрелка привели на станцию тех, кого мы не ожидали увидеть. Перед тем, как все окружение утонуло в оглушительной тишине, я успела расслышать тихое: "Молчуны" мужчины, что крепко держал меня.

Он появились так же неожиданно, как в первую нашу встречу. Едва различимый писк оглушил всех нас. Люди, что нс связали в ужасе зажали уши руками, выпустив веревки, на которых хотели тащить нас на поверхность. Я видела, как раскрываются их рты в немом крике, но не различила ни звука. Только тишину. Металлически-серые Молчуны медленно выдвинулись из плотного мрака, скалясь своими изуродованными лицами, пытаясь фокусировать подернутые бельмом глаза на нас. Один из них выдвинулся вперед, но члены Красной стрелы оперативно навели на него свои фонарики и уродливый мертвец в ужасе отпрянул к собратьям. Я видела, что люди то-то пытались им крикнуть, будто шли на контакт. Какое безумие. Они светили перед собой, не давя им приблизится. Потом меня подтолкнули вперед, перед тем быстро нарисовав красным маркером на щеке ту саму изогнутую стрелу. Дмитрий изо всех сил дергался за моей спиной. Молчуны заинтересованно смотрели на меня в качестве поданной им еды. Теперь-то я убедилась, что эти люди приносили жертвы этим мертвецам. Несколько из уродов сделали странное движение, будто клацнули зубами и их холодные слепые глаза уставились на людей за моей спиной. Я не видела, что произошло, но луч одного из фонарей резко ушел вверх, за мной мигнула вспышка, а после чья-то рука дернула мое тело в сторону, оттаскивая подальше от Молчунов.

Люди оживились, лучи света заплясали по стенам станции, вспышки автоматной очереди едва озаряли гримасы ужаса застывшие на лицах людей. Они бегали, кричали, а эти худые создания размахивали длинными руками с огромными черными когтями. В какой-то момент на моей лицо брызнуло что-то горячее. Дмитрий тащил меня дальше, заставляя бежать, что есть сил. Зловоние подстреленных мертвецов заполнило мои ноздри и я пыталась держать в себе только съеденную фасоль. Я задыхалась, легкие горели, а Дмитрий все не сбавлял темпа. Только тогда, когда он споткнулся на мгновение и я, пытаясь тоже не упасть схватилась за него, то почувствовала, что его бог залит чем-то горячим. Он до боли сжал мою руку и повел дальше. Мы вышли на сосенней станции, чудом избежали патруля и, больно царапая кожу выбрались сквозь плотно натянутую колючую проволоку, в пригород. Моему спутнику становилось все хуже, он все чаще спотыкался, а после того, как Дмитрий без сил упал, я запаниковала. Втащила в первую попавшуюся сарайку и уложила на пол.

Знаю, мы еще не выбрались из города окончательно, но дальше идти не возможно. В его боку огромная дыра. Как при таком ранении он смог вытянуть меня и заставить гнать как умалишенную сквозь тьму и ужас, для меня все еще остается загадкой. Его ранил не человек, а один из Молчунов, впрочем он не уверен, в том хаосе трудно было разобрать что острой горячей болью врезалось в него.

Вид у него не лучше, чем у его брата в тот день, когда мы познакомились. Его начало лихорадить, хотя полчаса назад, он уверял, что завтра уже сможет идти вперед и рана не такая страшная, как я себе накручиваю. Ощущаю своим боком, как его трясет. Он говорит, что мечтает о маленьком домике у моря, где бы он обязательно развел фруктовый сад, завел верного пса и пил бы вино каждый вечер. Говорит, что после того, как мы найдем место, которого не коснулся весь этот ужас, когда найдем нормальных людей и нормальный мир, то он не хочет, чтобы мы расходились по разным углам. Мы должны остаться спутниками и в том мире.

Звучит так, словно он прощается со мной и говорит то, что давно хотел сказать.

Запись 42.

Сегодня я проснулась в ледяных объятьях. Этой ночью он умер.

Запись 43. Последняя.

Запись 43. Последняя.