Дневник. Одна на двоих

Сказал Крис, кивнув головой в сторону стрелка, зажатого между дверьми. Подмигнув мне, он отправился вслед за остальными. И что ещё за детка!? Ну, как что-нибудь ляпнет!

Следом за ними в коридор выдвинулись первые, освобождённые мною, люди.

Обойдя оставшиеся 3 палаты на этаже и проинструктировав каждого, я отправилась ниже. Похоже, все заключённые были одной расы, так как внешний вид каждого был идентичен друг другу. Никто из них даже не пробовал сопротивляться моему предложению или задержаться в своей камере хотя бы на пару лишних минут. Это говорит о том, насколько сильно они потеряли надежду на спасение, как устали от постоянных опытов и издевательств, а учитывая тот факт, что комплекс заброшен, они все были обречены на гибель здесь. Но несмотря ни на что, моя главная цель, найти детей и эта мысль не покидала мою голову все время, пока я находилась в этом ужасном месте. Вероятно, они спрятали их, ведь не стоит исключать и тот вариант, что весь этот комплекс могли возвести именно ради них.

Ребята уже зачистили все этажи. Выстрелов уже совсем не было слышно, тишина захватила каждый уголок этого места. Стихли даже стоны и звериные рыки модификаторов, из последних сил, цепляющихся за жизнь. Коридоры были пусты, как и все палаты на 2 этаже. Надеюсь, они успешно добрались до ковчега и никто не пострадал. Во всяком случае, всё произошло достаточно быстро. Быстрее, чем мы предполагали, что сыграло нам на руку и выиграло для нас немного времени. Значит, у меня есть неплохой временной задел на поиски малышей до того, как детонирует взрывчатка.

Осталось осмотреть только третий этаж. На всех данных, предоставленных ковчегом, именно этот этаж был оборудован под лаборатории и проведение экспериментов, но неисследованных комнат больше не оставалось, так как на первом нас ждут Кира и ребята, а с четвёртого мы все начали эту миссию. Или дети запреты в лабораториях, либо данные ковчега не совпадают с реальностью.

Мгновение, и я уже на 3 этаже, шокированная увиденным. Испуганные, замученные и лишённые всякой надежды на спасение – те, кого я искала. Их красные, заплаканные глаза были полны страха, недоверия и грусти. И только от одного их вида мне хотелось разрыдаться.

Они находились в одной и, как оказалось позже, единственной комнате на 3 этаже. Их было не так много, как я предполагала и эта новость, несомненно, лучшая, за последние несколько часов. От силы 10-15 ребят, разного возраста и пола, сидели на холодном металлическом полу и слегка дрожали. То ли от страха, то ли от дикого холода в помещении.

Странно, что я так быстро их нашла, если они были центральными фигурами на этом объекте. Значит, данные ковчега не совсем достоверны или дело здесь вовсе не в них?

Сейчас это не настолько важно. Они живые, а на ковчеге будут полностью здоровые, благодаря Адаму. Нужно лишь как то убедить их пойти со мной, при этом не напугав.

Я села рядом с милой, маленькой девочкой, сидящей возле двери, не подавая и намёка на свое волнение, ведь знаю по себе – оно безумно заразительно и ядовито. В её глазах читалась боль, я чувствовала, что они мне не доверяют, боятся меня, боятся, что я снова причиню им боль. Мне хотелось обнять каждого из них, моё сердце разрывалось, стонало, словно я прямо сейчас пережила с ними все то, что они пережили здесь вдали от родных и близких за многие месяцы и годы. В голове всплывают лица моих малышей, если бы с ними что-то случилось, я бы, наверное, не пережила.

В памяти все ещё ярко и отчётливо хранятся воспоминания о том дне, когда школу Давида захватили террористы. Моё сердце разрывалось на части, а каждая клеточка тела желала поменяться с ним местами, отдать что угодно, в том числе собственную жизнь, ради его спасения и спокойствия. Та неизвестность, под соусом страха, ещё сильнее душила. Она не давала спать, есть, не позволяла жить. Почти три дня своей жизни я помню поминутно. Мы смотрели каждую сводку новостей, ходили в полицию, как на работу и впервые, чужие мне люди и родители других детей, стали для нас максимально родными. И почему то именно моменты самой сильной боли отпечатываются в памяти сильнее, моментов искренней и безумной радости, а сближают посторонних друг друга людей, зачастую общий враг или горе. Когда я увидела его, бегущего ко мне, живого и здорового, земля ушла из под ног. Я с трудом могла трезво представить, что с ним происходило, все эти дни, и в голову лезли только самые ужасные сцены, не поддающиеся здравому смыслу. Даже спустя полгода, мне снились сны, придуманные моим же родительским мозгом, и тогда я поняла, настолько мой сын сильнее меня, и насколько сильно я хочу ещё ребёнка.

Все эти годы, воспоминания надёжно хранились в глубоких слоях долговременной памяти, до этого самого момента. Пожалуй, только осознанное родительство позволяет понять, насколько другая жизнь важнее твоей, насколько тщетна гордость и эгоизм, насколько может быть глубока душа.