Дневник одного тела

Шум в ушах, конечно, вернулся. Когда? Не знаю. Ночью он уже был тут как тут, насвистывал в разгар бессонницы. Я ему даже почти обрадовался. Все эти болячки, которые так пугают нас при появлении, становятся для нас больше чем спутниками, они – это мы сами. В былые времена в деревнях людей так и называли – по их болезням: зобастый, горбатый, лысый, заика. То же самое в школе в моем детстве, среди ребят: толстяк, косой, глухня, хромой… От этих физических изъянов, воспринимавшихся как данность, в Средневековье появились фамилии. Все эти Курткюис (Короткая Нога), Легра (Жирный), Петипьер (Коротышка Пьер), Грожан (Толстый Жан), Леборнь (Кривой) и пр. и сегодня разгуливают по нашим улицам. Интересно, а какое прозвище эта грубая средневековая народная мудрость дала бы мне? Лесифлёр? Дюсифле? [36]  Папаша Дюсифле? Пусть будет папаша Дюсифле. Вы знаете, у него в голове свисток! Смирись с тем, что ты есть, Дюсифле, и да прославится твое имя.

* * *

72 года, 9 месяцев, 14 дней

Среда, 24 июля 1996 года

Снова думал о той не узнанной мною птичке, и мне вспомнились вот эти стихи Сюпервьеля:

Там, где был лес,

Трель птицы вознесется.

Никто ту птицу не найдет,

Не улыбнется ей и не услышит.

Один Господь, заслушавшись,

Промолвит: «То поет щегол».

Это из «Тяги земной», кажется, и называлось это «Пророчество». Да, ну а моя-то птичка, та самая, настоящая, как она называется? Спрошу завтра у Робера.

* * *

72 года, 9 месяцев, 16 дней

Пятница, 26 июля 1996 года

Вот уже несколько дней меня мучают газы. Неодолимое желание пукнуть нападает на меня неожиданно, без предупреждения, и я ловлю себя на том, что пукаю, одновременно покашливая, в детской надежде, что звук кашля заглушит пуканье. Узнать, удается ли эта военная хитрость или нет, невозможно, потому что кашель так громко отдается во внутреннем ухе, что внешний хлопок я уже и сам не слышу. Впрочем, все эти предосторожности совершенно не нужны: люди, которые меня обычно окружают, настолько воспитанны, что скорее умрут, чем осудят вслух мое бескультурье. При этом мой кашель никого не волнует. Вот дикари!

Поведал о своих злоключениях Тижо, тот развеселился и рассказал в ответ один из своих анекдотов. И, как и все шутки Тижо – очень «физиологические» по своему характеру, – этот анекдот оставил во мне «шлейф чувств», такой же стойкий, как запах духов «Шанель».

...

ТИЖО И ЧЕТЫРЕ СТАРЫХ ПЕРДУНА

Встречаются четверо старых друзей. Первый говорит: Я пукаю со страшным треском и жуткой вонью. Второй: А я пукаю со страшным треском, но совсем без вони. Третий: А я – совсем без треска, зато вонь, вот это вонь так уж вонь! И наконец четвертый: А у меня ни треска, ни вони. Все молчат, переглядываются украдкой, наконец один из троих спрашивает: Так зачем же ты тогда пукаешь?

* * *

72 года, 9 месяцев, 27 дней

Вторник, 6 августа 1996 года