Дневник одного тела

В конце дня – общее собрание. Собираю свой маленький мирок и вдруг вижу, что он не так уж и мал. Моих дорогих сослуживцев из прежних семнадцати человек стало тридцати четыре. Меня что, повысили в должности? Да нет же, это не количество моих подчиненных удвоилось, это каждый из них раздвоился. Два Шеврие, две Аннабель, два Рагена, два Пуаре… Похоже, я окосел. От усталости. Никаких сомнений – два Феликса, двойной Декорне… у меня двоится в глазах. Как будто каждый из них явился под ручку с прозрачным ангелом-хранителем. Как только я напрягаюсь и «навожу фокус», ангел залезает обратно в своего подопечного, как будто испугавшись моих нахмуренных бровей. Но стоит мне ослабить напряжение, как ангелы снова начинают мельтешить у меня перед глазами. Две Сильвиан, два Пармантье, две Сабины…

* * *

45 лет, 1 месяц, 10 дней

Среда, 20 ноября 1968 года

Начало дальнозоркости, ставит диагноз окулист. Раздвоение предметов из-за недостаточной аккомодации глаза – классика. И предлагает мне заняться специальной гимнастикой, чтобы «поднакачать глаза» и отсрочить тем самым момент, когда придется надеть очки. Это неизбежно? После сорока лет, увы, – да. Тогда давайте уж сразу перейдем к очкам. Спорим. Он не понимает, почему я не хочу выиграть еще года два-три. Я мудро парирую: зачем отсрочки, если в определенном возрасте без очков не обойтись? Он настаивает. Я говорю: нет у меня времени заниматься этой гимнастикой, да и лень. Хотя настоящая причина не в этом, но я держу ее при себе: мне претит, что кто-то будет там что-то мне «поднакачивать».

* * *

45 лет, 1 месяц, 19 дней

Пятница, 29 ноября 1968 года

Никак не подобрать очки. Не из-за оправ, которые в неимоверном количестве предлагает мне продавец, а потому что мне никак не найти ту, которая подчеркнула бы индивидуальность моего лица. Примеряю модель за моделью, все без толку: не могу сказать, идут мне эти очки больше, чем те, или меньше, чем вот эти. Нет у меня на этот счет никакого мнения. Продавец с поистине ангельским терпением каждый раз подает мне зеркало. Это молодой парень, тощий, с торчащим кадыком и выступающими скулами, себе он подобрал изящную черную оправу, которая перечеркивает его лицо, придавая ему решительный вид. По крайней мере, в этом отношении парень себя понимает. Его лицо ему что-то говорит. Мне мое – ничего. Полагаюсь на вас, говорю я ему, выберите, пожалуйста, за меня. Любопытная игра: сейчас узнаю, каким видит меня этот совершенно чужой парень, перед которым таких, как я, за день проходят тысячи. Он смотрит на меня, задумывается, но без особых колебаний, и выбирает очки без оправы. Вот, говорит он, как будто вы вообще без очков.

Что не мешает Моне и Лизон утверждать, что эти очки мне очень идут. Позже Брюно кратко замечает: Не удивительно, что ты выбрал именно эти! Он ждет, что я начну спрашивать, почему, а я этого, естественно, не делаю. Есть между нами такая противная игра… Рядом с Брюно я снова становлюсь подростком, но таким, каким никогда не был.

* * *

45 лет, 1 месяц, 19 дней

Пятница, 29 ноября 1968 года

Эти очки и правда тебе очень идут, повторяет Мона, после чего, закрыв книгу, я кладу их на тумбочку у изголовья и гашу свет. Значит, очки мне идут. Почему в данном случае употребляется глагол «идти»? Когда говорится о жизни, о делах – это понятно… Дела идут, жизнь идет. Глагол сохраняет свой «ходячий» смысл. Мы идем по жизни, жизнь идет, дела тоже. Но когда речь заходит о красоте, о гармонии, при чем тут глагол «идти»? Вопрос растворяется в накатившей на меня волне сна. Мне снится «море, идущее об руку с солнцем» [22] . Какое счастье, что Рембо не задавался подобными вопросами.

* * *

45 лет, 1 месяц, 20 дней

Суббота, 30 ноября 1968 года

Засыпая, мы растворяемся во сне. Пробуждаясь, вновь закипаем веселыми пузырьками.

* * *

46 лет, 2 месяца, 29 дней

Четверг, 8 января 1970 года

По тому совершенно особому взгляду, которым Шеврие посмотрел на меня сегодня в обед, когда за телячьей печенкой мы обсуждали Женеву, я понял, что к нижней губе у меня прилип кусочек петрушки. Что напомнило мне о некоем Валентине, который просто поражал меня в те времена, когда я готовился к вступительным экзаменам. Кладезь премудрости, стоит только вспомнить его дивные отступления на темы куртуазной любви, поэтов Возрождения или «Карты Страны Нежности» [23] . Но таких взглядов он не понимал и ел как свинья. К концу обеда на его подбородке можно было прочитать все меню. Отвратительно. Он тогда делал только первые шаги по наклонной плоскости, потом же совсем опустился и много лет спустя закончил в психиатрической лечебнице, а ведь был лучшим на потоке.

* * *

46 лет, 3 месяца, 11 дней

Среда, 21 января 1970 года