Дневник одного тела

Вчера после ужина по случаю моего дня рождения посидели некоторое время вдвоем с Этьеном в библиотеке. То, в чем он признался, позволяет мне заключить, что мы всю жизнь пытаемся читать по лицам окружающих, не имея ключа для дешифровки написанного. Обрати внимание, что выражает лицо Марселин, когда она ничего не хочет выражать, говорит он: Все черты обвисают, а губы плотно склеиваются в этакую недоброжелательную мину. В этой женщине, которую все считают такой доброй, такой милой, он видит кратковременные, но вполне реальные признаки злобного характера.

– По крайней мере, я замечаю это в последнее время, – уточняет он. Я дешифрую не выражение, а его отсутствие, поскольку в такие моменты Марселин как раз ни о чем не думает. Другие наверняка увидят в ее лице что-то другое. Понимаешь, в день нашего знакомства лицо у Марселин было сплошная прелесть и доброта, а сейчас, когда она не следит за ним, в нем проглядывает нечто такое, о чем я и не подозревал, – доброты там нет и в помине. (Молчание.) На самом деле то, что я вижу на лице моей жены, это результат обид, которые копились с годами и которых оказалось достаточно, чтобы получился вот такой ее портрет. В общем, чистое умствование. Стареем. (Снова молчание.) Ну а я как выгляжу во время таких переживаний? Наверно, не слишком приятно? Думаю, в глазах Марселин мое лицо тоже должно разительно отличаться от того медального профиля, каким оно было для нее в годы нашей юности.

Я слушаю Этьена с волнением. Он остался тем же пытливым мальчишкой, с которым я так любил спорить в пансионе. Теперь его старый лоб навечно перечеркнут двумя вертикальными морщинами. Морщинами страданий. Вдруг он спрашивает: Я порю какую-то чушь? Становлюсь идиотом? Его взгляд внезапно затуманивается. Знаешь, это все голова… Неважно у меня с ней…

* * *

63 года, 1 месяц, 12 дней

Суббота, 22 ноября 1986 года

Что же я буду делать со своим мраком, когда выйду на пенсию? Не будет ни работы, ни сотрудников, кто же поможет мне справляться с онтологическими терниями, когда я лишусь общества этих безразличных мне людей?

* * *

63 года, 6 месяцев, 9 дней

Воскресенье, 19 апреля 1987 года

Маргерит упала на гравии и ободрала коленку. Я промыл ей ранку по методу Виолетт – вопя вместо раненого. Маргерит ничего не почувствовала, но, когда колено было забинтовано, сказала с ноткой обреченности в голосе, словно сомневалась, что знание этой объективной реальности пойдет мне на пользу: Знаешь, дедушка, а ведь ты немного того. И Фанни с ней согласилась.

* * *

63 года, 6 месяцев, 11 дней

Вторник, 21 апреля 1987 года

Держу в руке икру Маргерит, и интуиция подсказывает мне, что эта толстушка вырастет в высокую стройную девушку.

* * *

63 года, 11 месяцев, 7 дней

Четверг, 17 сентября 1987 года

Проверяю глазное дно у доктора Л.М. Она объявляет, что у меня катаракта в начальной стадии. Лет двенадцать-пятнадцать она будет вызревать, до тех пор пока операция не станет насущной необходимостью. На данный момент я ее совсем не чувствую, вижу так же ясно, как и раньше. У вас еще есть время. И потом, сегодня такая операция – пустяк, простая формальность. (Из глубин памяти всплывает образ тети Ноэми в ее квартирке на улице Шанзи. Боясь слепоты, она тренировалась, расхаживая по дому с закрытыми глазами. Когда же она действительно ослепла, то уже не могла ходить.)

* * *

63 года, 11 месяцев 10 дней

Воскресенье, 20 сентября 1987 года

Зачем только я повел Фанни и Маргерит в Музей Человека? Им там все было интересно, они назадавали мне кучу вопросов, вписывавшихся в рамки моей компетенции. Но сегодня ночью Фанни проснулась в ужасе: «Я не хочу умирать! Я не хочу умирать!» Ей приснился один из скелетов с выставки. «Он залез ко мне в кровать!» Она даже описалась от ужаса. Что до меня, то я отметил, что за скелетами там плохо следят: на ребрах и в некоторых сочленениях скопилась пыль, что, возможно, еще больше подчеркивало их загробный вид.

Когда мне было столько, сколько сейчас малышкам, я скелетов не боялся. Более того, скелет из «Ларусса», как и его товарищи – экорше, изображающий мускулатуру, и экорше с кровеносной системой, – были моими приятелями. Мы с папой проводили немало времени в их компании. А самый мой любимый скелет был папин, его впалые виски, его кости, которые так легко прощупывались под слюдяной кожей. Нет, скелетов я не боялся.

* * *

64 года, 1 месяц, 11 дней

Суббота, 21 ноября 1987 года