Дневник офицера

Мы стояли у одной из стен в несколько шеренг и рядов. Было торжественно. На лицах гордость, радость. Все присутствующие без исключения получили медали «За солидарность в борьбе с американским империализмом». Несколько человек, в том числе и я, были удостоены ордена «За боевой подвиг» 3-ей степени. Грамоты к этим медалям и орденам подписаны соответственно Премьер-министром страны Фам Ва Донгом и Президентом ДРВ Хо Ши Мином. Как не гордиться этими наградами! По своему статусу орден приравнивался, как нам объяснили, нашему ордену «Слава». Да и вид его такой же: звезда. В тот вечер для нас был устроен торжественный прием.

Еще хочу рассказать о других иностранных специалистах, работавших в тот период во Вьетнаме. Уже не мало было сказано о китайских военных специалистах, о корейских летчиках. Но во Вьетнаме было много гражданских людей, оказывающих посильную помощь в различных отраслях народного хозяйства. В гостиничном комплексе Ким Лиен жили немцы, болгары, поляки и другие. Мы жили с ними по соседству, ходили питаться в одну столовую, ходили в кино. Тесно общались. Здесь были геологоразведчики, наши и румыны, связисты, преподаватели и другие. Шла война, но руководство страны думало уже о будущем. О восстановлении народного хозяйства, о разработке полезных ископаемых, о подготовке будущих кадров. Это великолепно, когда страна думает о своем будущем! Это вселяет огромную веру в победу!

Немецкие специалисты жили с нами в одном корпусе. Немцы поставляли радиостанции и они помогали в их эксплуатации, ремонте. Приехали они по замене недавно, вьетнамского языка не знали. Переводчик у них был свой, из немцев. Когда его не было рядом, мы пытались общаться на немецком (многие наши изучали в школе этот язык). Оказалось, что в результате отсутствия разговорной практики, а также того, что во время пребывания здесь занимался исключительно вьетнамским языком, немецкий изрядно выветрился из головы. Их понимаю, а говорить, выражать свои мысли разучился. Многие слова вспоминаются с трудом. Сбиваюсь на вьетнамский и все!

В Минске, где учился в конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов, имел хорошую практику в немецком. Довольно бойко разговаривал, свободно читал. А тут совсем не получается.

Парень, с которым столкнула жизненная ситуация, совсем не знал вьетнамского, а русский только в пределах школьной программы. Рихард подошел ко мне рано утром, когда я еще занимался физзарядкой. У него была опухшая щека. Сказал, что всю ночь не сомкнул глаз, просил показать нашим врачам-хирургам. Вид у него действительно был не из красивых. Вижу — парню надо помочь. Как, еще не знаю. На втором этаже живет мой давнишний знакомый хирург Радовский, это тот, который меня оперировал. Кричу, задрав вверх голову.

— Саша, выйди на минутку!

— Что случилось, Каим дорогой? Доброго утра всем! — сказал он, увидев нас двоих. — Что-нибудь серьезное?

— Не знаю, Саша, серьезное или нет, но думаю надо помочь, видишь, парень совсем замучился.

— Почему не идет в санчасть? Откуда он?

— Дело в том… Он немец.

— Ах, так. В таком случае я вынужден ему здесь же отказать. У них в посольстве есть свои врачи, пусть туда обращается.

Я перевел слова хирурга. Рихард заговорил быстро, горячо, видимо он боялся быть не выслушанным. Ругал своих врачей, еще кого-то. Но главное, что он сказал: в немецком посольстве нет хирурга. Очень просил помочь попасть к хирургу.

— Да, хирурга у них нет (Саша, конечно, знал об этом). Ну, иди сюда, посмотрю. — Он спустился вниз. Быстро пощупал опухоль, сказал:

— Не могу сказать от чего образовалась опухоль, но резать уже можно. Ха-ха! Не говори «резать», скажи: пусть приходит, желательно до начала рабочего дня. До встречи! — И он ушел к себе.

В санчасть приехали без пятнадцати минут девять. Провожу Рихарда к Радовскому, а сам иду в посольство, у меня там кое-какие дела. Об этом предупреждаю водителя. Минут через сорок, закончив дела, выхожу из посольства, иду к санчасти. Автобуса нет, Радовского тоже. Куда уехали? Иду обратно к посольству и жду. Вижу: проезжает автобус мимо, не останавливаясь, там сидит Саша. Через пять минут возвращается, — видели, что я здесь стою.

Рихард ожил, на лице улыбка. Опухоль разрезана, гной выдавлен. Наложен томпон, приклеен лейкопластырем. Действие обезболивающего, наверно, еще не прошло.

— Где пропадали? — спрашиваю.

— Съездили в гостиницу, к врачу нужно было.

— Ну ладно, — говорю. — Поехали.

— Заедем по пути в международный магазин? — Я соглашаюсь, крюк не большой. Это на берегу озера «Возвращенного моря».

Рихард, ничего не говоря, уходит в магазин (мало ли какие покупки нужно сделать?) и тут же возвращается.

— Пойдемте, геноссе Каим, я прошу.

— Зачем?

— Пойдемте. Пожалуйста. — Иду за ним. Он подводит меня к занятому столу. Здесь кафетерий. На столе стаканчики, бокалы. В рюмочках по две порции коньяка, бокалах сок.

— Я Вам также очень обязан, пожалуйста, угощайтесь! — Теперь я понимаю, почему он привез нас сюда. Знал бы — не поехал. «Я вам тоже» — это значит, что Радовского уже угостил.

— Доктора сюда привозил?