Дневник отчаявшегося

Точно так же нельзя не признать, что шпенглерианство Река-Маллечевена уберегает его от одной весьма распространенной ошибки: от веры в прогресс. («Ничто так не сковывает свободу мысли, как вера в прогресс», — писал в дневнике Лев Толстой.) Кто сказал, что прогресс необратим? Кто сказал, что человечество не может погибнуть? Кто сказал, что человечество не может вернуться во времена варварства и стагнации? Разве такие возможности не должен учитывать думающий человек? Рек-Маллечевен учитывает.

Католик

Рек-Маллечевен — католик. Причем католик, который перешел в католицизм уже будучи взрослым, много пожившим человеком. То есть он — сознательный католик, думающий и верующий христианин. Отсюда его уверенность в собственной правоте, пусть даже те, кто не правы, сильнее. Для него Бог не на стороне батальонов. Для него Бог на стороне полного отсутствия каких бы то ни было батальонов, на стороне слабости, против силы.

Отсюда его неприятие национализма в любом его виде. «Нет ни эллина, ни иудея» — эта максима апостола Павла в международной церкви католиков ощутимей, чем в национальных церквях протестантов и православных. Кстати, чрезвычайно тонкое наблюдение Река-Маллечевена о позднем появлении национализма в истории, о революционном происхождении национализма (первыми националистами, — справедливо замечает он, — были французские якобинцы и бонапартисты) делает ему как историку и историософу честь.

Отсюда вера Река-Маллечевена в конечную победу добра над злом. Заметьте, эта вера отнюдь не идентична вере в прогресс. Прогресс ведь может быть осуществлен и силами зла. Прогресс безразличен к этике. Отсюда самостояние Река-Маллечевена. Его вызывающее поведение. Его смелость. Смелость не только в том, что он пишет разоблачительный дневник, переполненный ненавистью к новым хозяевам Германии, прекрасно зная, что ни его дворянство, ни связи с теми или другими «большими людьми» не защитят его от гестапо. (Не защитили. Впрочем, дневник во время обыска не нашли…)

Смелость еще и в вызывающем уважение поведении. В кинозале, во время кинохроники, в момент, когда Гитлер, узнав о капитуляции Франции, улыбается, бьет ногой в землю и только что не бросается в присядку, Рек-Маллечевен встает и демонстративно уходит, не обращая внимания на ликующих кинозрителей. Военное ведомство нацистов собирается забрать у него часть земли для строительства завода, разумеется, за оговоренную (и немалую) денежную компенсацию. Помещик отказывается от сделки и грозит представителю ведомства: мол, если вы будете продолжать бессмысленные и надоевшие мне словопрения, вас вынесут из моего кабинета ногами вперед.

Понятно, что Рек-Маллечевен нарывался. Он и нарвался. В 1944 году его сначала арестовали, потом ненадолго отпустили, а потом все-таки отправили в Дахау.