Дневник пакостей Снежинки

– Вас не затруднит дать заиньке печенье? – нежно пропела Нина Сергеевна.

Я сбегала на кухню, принесла бисквит, вручила его девочке, подняла голову, но сказать ничего не успела.

– Ой! Ой! – всполошилась Пантина.

– Что случилось? – напряглась я.

– Собака! Она отняла у Дунечки печеньку, – сообщила Нина.

Дегтярев закатил глаза и ушел в зону кухни.

– Мафи! – возмутилась я. – Сейчас получишь пинок по попе.

– Это не она, а мопс, – сказала няня, – Мафунечка сейчас лопает с другого конца стола мармелад из вазы.

Я прогнала Мафизлу, взяла пустую хрустальную «лодочку», в которой только что лежал мармелад, и стала выговаривать Хучу:

– От тебя этого не ожидала! Объесть ребенка! Ты же мопс! Обязан вести себя интеллигентно.

Из-под стула Дунечки донеслось бодрое гавканье. Малышка опять весело рассмеялась.

– Даша, – свистящим шепотом позвала няня, – слышите меня?

– Да, – почему-то тоже тихо ответила я.

– У Александра Михайловича есть лишний вес?

– Да.

– Ему на завтрак положена небольшая порция йогурта?

– Да.

– Полковник вытащил из холодильника батон колбасы и прямо от него откусывает! Мне сверху это отлично видно.

С воплем:

– Немедленно закрой холодильник, – я бросилась на кухню.

Толстяк быстро сделал глотательное движение.

– Я ничего не ел. Колбасу не брал.

– А что у тебя в руке? – прошипела я.

Александр Михайлович посмотрел на батон докторской.

– О! Понятия не имею, как он сюда попал. Все! Хватит! Я уехал на работу!

Полковник быстро посеменил в коридор. Я вернулась в столовую.

– Спасибо, Ниночка!

– Ох уж эти мужчины, – вздохнула Пантина, – прямо как дети.

– Как ты узнала, что я ем? – спросил Дегтярев, возвращаясь в комнату. – Специально вернулся из-за любопытства.

– Ты забыл портфель, – догадалась я.

– А вот и нет, – возразил толстяк, – мне стало интересно, как…

– Ваша сумка стоит у комода, – подала голос няня.

Александр Михайлович задрал голову.

– Ага! Вот кто ябедничает!

– Доносчик говорит тайно, – возразила Пантина, – нашептывает на ухо! Да еще приукрасит рассказ! А я сообщаю громко, во весь голос: вы ели то, что вам нельзя! Это не клевета! А забота о здоровье человека!

Дегтярев покраснел и поспешил в коридор.

– Портфель опять забыли! – напомнила няня. – И у вас на животе пуговичка расстегнулась!

Полковник побагровел, но, ничего не сказав, направился к комоду, где оставил свой портфель.

– Всем привет! – объявил Юра.

– Рада вас видеть! – ответила Нина.

– А что вы у люстры делаете? – изумился муж Манюни.

– За нами следит, как вертухай на вышке, только собак не хватает и колючки по периметру, – протянул Дегтярев, наклоняясь.

– Псов у нас большой выбор, – сказал Маневин, материализуясь у стола. – Свят, Свят! Нина Сергеевна, что вы делаете под потолком?

– Вопрос уже потерял оригинальность, – отозвалась няня. – Александр Михайлович, подождите.

Полковник, собравшийся повернуть в коридор, замер.

– Ну?

– Извините, бога ради, – смутилась Нина, – понимаю, что женщине нельзя произносить подобное. Это не комильфо!

– Говорите, – процедил сквозь зубы толстяк.

– Где Машенька? – вдруг спросила Нина.

– Ну, если вам это не комильфо, – засмеялся Дегтярев, – то…

– Не то хотела сказать, – остановила его няня, – я подумала: нашепчу Манечке на ушко, а она уж вам осторожно, деликатно, с пониманием сложности ситуации…

У Александра Михайловича округлились глаза.

– Я, по-вашему, заболел?

– О нет, – без особой уверенности возразила Нина, – хотя… Это просто… э… ну…

– Что? – завопил Дегтярев.

– Саша, не волнуйся, ты выглядишь, как всегда, – сказал Маневин.

– Цвет лица здоровый, – добавил Юра, – бодрый, красный. Вот Даша зеленая. Но ей это идет.

– Так где Манечка? – повторила няня. – Она такая умная, скажет полковнику осторожно что к чему. Мне, право, неудобно!

– Марусю в пять утра вызвали на роды к йорку, – объяснил зять.

– Немедленно скажите мне правду, – велел Дегтярев.

– Нина Сергеевна, что вы, сидя наверху, увидели? – изменила я вопрос толстяка.

– Ой, право, мне неудобно, – прошептала няня, – я женщина, Александр Михайлович мужчина… О таких вещах может сказать лишь супруга, да и то шепотом… на ушко. Или доченька! Или внучка!

– Пусть она объяснит, или я за себя не отвечаю! – рявкнул полковник.

– Дашенька, может, вы? – пролепетала Нина. – Как родной человек… супруга…

– Муж Даши я, – напомнил Феликс.

– Ну… почти жена, – вздохнула Пантина, – э… э… боевая подруга…

– Дарья, скорее, танк с ракетной установкой, огнеметами и химическими бомбами, – разъярился толстяк. – Что со мной не так?

– Кое-что, – прошептала Нина, – Дашенька, давайте вам на ушко скажу, а вы уж уведете полковника подальше и там… ему… все… в глаза!

– Хорошо, – согласилась я.

– Ой! Как здорово, – забила в ладоши Пантина.

– Одна проблема, – продолжала я, – мои уши до вас не дотянутся. А как вас опустить, я пока не знаю.

– О-о-о-о, – простонала Нина, – ужасное ощущение, понимаю, придется самой. Господа! Убедительно прошу вас меня понять. Ни в коей мере я не являюсь бесцеремонной дамой, которая…

– Мы поняли, что вы чрезвычайно деликатны, – остановила я няню.