Дневник пани Ганки (Дневник любви)

— Конечно, помню. Бетти Норман. Очень красивая девушка. Да еще такая воспитанная… Кажется, она серьезно поглядывала, на Яцека. Да, да. Даже изучала польский язык, а это ведь не так просто для иностранки. Она была очень способная. А потом как-то исчезла с горизонта. Оно и понятно. Яцек поехал на несколько месяцев в Америку, а она вернулась в Бельгию, к родителям. Да, она часто бывала в посольстве. Милая, непосредственная натура. Все ее любили. Была у нее даже такая необычная особенность: ее интересовали политические вопросы. Но все в прошлом… А ты что, видела ее недавно?..

«Итак, это наверняка она писала это письмо, — отметила, я мысленно. — Видно, дядя Альбин дал-таки обвести себя вокруг пальца». Все для меня постепенно прояснялось. Если ее не было в то время, когда Яцек уехал в Америку, то она, безусловно, не вернулась ни в какую Бельгию, а последовала за ним. Теперь мне стало понятно, почему Яцек всегда обходил молчанием свое пребывания в Соединенных Штатах. Я даже думала одно время, что он вообще там не был. Лишь после того, как однажды он встретил в швейцарском посольстве некоего пана, с которым познакомился в Чикаго, я убедилась, что Америку он знает достаточно хорошо.

Все-таки блестящую идею подал дядя Альбин — обратиться к старому Довгирду.

Ситуация начала вырисовываться отчетливее. Очень похоже на то, что Яцек тайно женился на ней, а отъезд в Америку был, по сути, свадебным путешествием. И все же одна вещь остается для меня необъяснимой: почему эта женщина его бросила?..

Это такая же загадка, как и ее приезд в Польшу теперь, когда прошло столько лет. Вряд ли она тешит себя надеждой, что Яцек согласится к ней вернуться, хотя бы и под угрозой разоблачения. А как понимать сказанные Яцеком слова, что его дела улучшаются?.. Может ли это означать, что ему удалось достичь с ней какого-то согласия?.. Во всяком случае, она не производит впечатления уступчивой женщины. С виду она скорее упрямая. Может, даже непоколебимая. Женщины такого типа не останавливаются ни перед чем.

Дядя Довгирд больше не мог дать мне никаких сведений. Однако и те, которые я получила, были чрезвычайно важны. Интересно, какую мину сделает дядя Альбин, когда я скажу ему, что эта его англичанка знает польский язык.

Завтрак был чудесный, и все чувствовали себя очень приятно. Когда мы в сумерках возвращались в Варшаву, то уже перед самым Ловичем Тото задел крылом машины какую телегу. Я очень испугалась, но, к счастью, никто не пострадал. Это просто безобразие, что на наших дорогах до сих пор полно этих телег. И что это мужичье туда-сюда ездит? Просто не понимаю, какие у них могут быть дела. Столько болтают о механизации, а никто за это как следует не возьмется.

Дома меня ожидала серьезная неприятность с ключом от ванной. Никак не могла вспомнить, где я его спрятала. Вместе с прислугой перевернула вверх дном весь дом, и только тогда, когда послала за слесарем, Юзеф нашел ключ между газетами.

К счастью, пакет лежал на месте, никто его не трогал. Я уже немного успокоилась. Думаю, Роберт вообще за ним не явится.

Сегодня иду с мамой в оперу. Будут там и Станислав с Данкой. Вот уж скучища, представляю себе!

Суббота

Дядя Альбин был поражен моими сведениями. Я не отказала себе в удовольствии сделать несколько язвительных замечаний относительно его опыта. Он безропотно выслушал их и сказал:

— В таком случае это очень хитрая женщина. Поверь, детка, я не принадлежу к наивным простакам. Если она и меня сумела ввести в заблуждение, то это свидетельствует, что она продувная бестия и имеет какую-то очень важную причину скрывать свое знание польского языка.

— Но какую?..

— Понятия не имею. Ведь она не скрывает, что владеет несколькими другими языками. Кроме английского, она знает французский, немецкий и итальянский. Почему же ей так важно скрывать один этот язык?.. Может, она просто хочет иметь надо мной преимущество, чтобы понимать, что я говорю? Или притворяется перед прислугой, желая знать, что о ней говорят.

Я забеспокоилась.

— А может, вы, дядюшка, чем-то выдали себя перед ней?

— О, не беспокойся. Я для этого слишком осторожен. Так, говоришь, пан Довгирд о ней хорошего мнения?

— Во всяком случае, ничего плохого он о ней не сказал.

— Ну, мы можем положиться на него. Когда-то его считали одним из лучших дипломатов.

Я иронично улыбнулась.

— Так же, как вас считают одним из лучших знатоков женщин.

— Слушай, детка, — сказал он, — твои стрелы летят в пустоту. Каждый знаток женщин знает о них, по сути, только одно: что они скрывают в себе немало неожиданностей. В этом, впрочем, и заключаются ваши чары. Но будем говорить серьезно. Не знаю, может стоит немного приоткрыть карты. Не нужно ли хотя бы сказать ей, что фокус с сокрытием знания польского языка не удался.

— А зачем ей это говорить?

— Хотя бы затем, чтобы спросить, почему она это делала.

— По-моему, лучше подождать. Прежде всего, нужно отправить в Брюссель те сведения, которые я получила у дяди Довгирда. Это очень облегчит им дальнейшие поиски,