Дневник папиной дочки

Четвертый час утра. Лежу на диване Ведронбома, а где он сам, не имею понятия. Об мои щеки можно зажигать спички. Когда же утро!! Но по порядку.

Первое, от чего я чуть не упала, это костюм и галстук. Костюм ничего, но галстук явно пять минут как из магазина и, к сожалению, безвкусный, не знаю даже, как бы ему это сказать, а то он, видно, так старался.

Теперь вот что. Кто такой вообще Ведронбом. По нему этого нимало не скажешь. А он не просто имеет высшее образование и не просто ездит временами в «закрытый город» поблизости (где работает по особому графику в какой-то там лаборатории, и отец его тоже там живет). Он не просто является соискателем в одном из университетов. Все это неудивительно, я на этих многочисленных «ученых» насмотрелась досыта и не питаю по их поводу никаких иллюзий. А вот кто он на самом деле такой, мне сказал его кабинет, его книги и разбросанные (увы) бумаги. Как будто папа мне из того мира руку пожал, честное слово…

Праздник был посвящен тому, что какой-то центральный научный журнал опубликовал большую статью Ведронбома насчет слабых взаимодействий (ну, то есть там в ядрах, что ли, и т. п., я тут не специалист), о которых здешний народ никакого понятия не имеет и только и может, что «тонко острить» по этому поводу, говоря, что Ведронбом слабо взаимодействует с противоположным полом.

На этот раз Ведронбом ни над чем не веселился и изо всех сил делал серьезный вид, чего он совершенно не умеет, надо сказать. Ему стали намекать, что он зазнался, а я послала записку на салфетке: «Бедный Ведронбом, лучше шути, я тебе потом объясню». Потом народ выпил, и их там всех вообще понесло, они стали спрашивать, когда он перейдет к сильным взаимодействиям с Оксаной. Я думала, она умрет на месте, но она сидела загадочная, как царица, и смотрела из-под ресниц. Невозмутимый Ведронбом вдруг очень покраснел, так что с него, как любит говорить папа, можно было картину писать, и скорее включил какую-то музыку, под которую все местные начали задавать гопака, а он сам пошел к нам извиняться.

Оксана его извинила и тоже повела танцевать, а он мне мою салфетку возвратил. С припиской: «Простите, Женя. Вас все это, я вижу, тяготит. Может быть, Вы захотите заглянуть на второй этаж? Туда никто другой не пойдет». Я подумала-подумала, еще раз поглядела на этот буйный гопак и пошла наверх, и вот пришла сюда, и здесь-то у меня глаза и разбежались.

Если б я могла предположить, что у этого репейного мальчишки такая ценная библиотека, то у меня бы июль так бездарно не прошел. Правда, все в кучу, редкостный беспорядок; я нашла местечко где притулиться и зачиталась, а с моего голоду-то еще как зачитаешься. И вот кончилась книжка, поднимаю голову — за окном ночь, кто-то сердобольно включил мне свет, на часах три с копейками, гости ушли, конечно, и наши ушли, и дед, тоже мне умница, меня не растолкал и не увел, в общем, конфуз и только. Кроме прочего, как я заметила, кровать (то есть диван) тут в единственном экземпляре, то есть, тот самый, на котором я ныне лежу. В доме кроме здешней лампы полная темнота. Я в полном неведении. То ли он спит… даже боюсь предположить где. А то ли, может, вдруг ушел гулять с Оксаной — и потому, естественно, напрочь забыл про то, что я где-то тут сижу! Вот будет мило, если Ведронбом сейчас придет, а я скажу: «Здравствуйте, я ваша тётя». Скорее бы утро!!

27 июля

Третий день блаженствую за чтением. Прерывалась, чтоб сходить поискать нормальный галстук, но похоже, здесь таких не водится. Дед пристает, чтоб я поела, не понимает, что такое месяц без книг. Вечером, когда эти двое пришли из театра, слышала — дед строго отчитывал его, зачем он дал «этому книгоглоту» (т. е. мне) книги, когда я приехала отдыхать от школьных нагрузок. «Она уткнулась в твои мю-мезоны и ничего не ест!» Я вышла на лестницу и крикнула вниз, что это неправда, и если три тарелки салата, суп и каша за день — это ничего, то что же тогда будет «чего». Дед воспользовался моментом и стал всех садить за стол.

Разговор не клеился. Ведронбом явно тяготился обществом кого-то из нас, то ли деда, то ли меня, то ли обоих, и хотел уйти. Дед все пытал его, что они смотрели, Ведронбом совсем не мог ответить и оттого конфузился и сердился. Оксана сказала, что «Горе от ума». На это дед заметил, что они смотрят это горе уже второй раз. Оксана пожала плечиками и сказала, что она не отвечает за здешний скудный репертуар.

Ведронбом попросил меня передать ему конфету, записал что-то на фантике и скоро ушел, а конфету оставил.

Странные они, ничего я у них не понимаю, и понимать мне некогда, я читаю статью про слабые взаимодействия, а в нее не так-то легко вникнуть.

28 июля

Голова от ядерной физики загудела совсем, кажется, дед был в чем-то прав. Сделала перерыв — чистила речку с Михалычем. Ведронбома не было. По-моему, дед слишком над ним подшучивал. Оксана жалуется, что он ведет себя слишком вежливо и скромно там, где не надо. И что это я в том виновата, т. к. запугала его своими моралями!!