Дневник Пенелопы

Принимая меня за рабыню Мирто, они обращались со мною грубо, говорили мне гадости, ругали, а Эвримах даже ударил меня по щеке. Как я вынесла все это! Ради трона — ради родины. Одних, перепившихся, рвало в постели; другие спрашивали, нет ли у царицы, то есть у меня, любовника — и сколько я ему плачу; третьи интересовались, стою ли я хоть ломаный грош, если меня раздеть и смыть с меня краску, потому что я сверху донизу искусственная (грудь — подушечки; бедра — турнюр!) Некоторые спрашивали, что я делаю, чтобы не рожать, — или, может быть, я не люблю мужчин? Один предлагал мне деньги и свободу, если я дам царице выпить волшебное снадобье, чтобы она выбрала его; другой признавался, что ненавидит меня, ему нужен только престол; третий пошел еще дальше и говорил, что когда женится на мне, то запрет меня в гареме, Телемаха сошлет на пустынный остров, а царство оставит для себя и своей родни.

Что же касается любовного искусства — грубые, неотесанные, жестокие. Лишь один из них оказался молодцом. Старый Полиб, отец Эвримаха. Любовь — родная сестра Мудрости: ей нужны седые волосы… Этот шестидесятилетний старик — весь улыбка, уверенность и остроумие. Воспитанник Муз и Харит! Только он в потемках, вслепую понял и оценил умение моего тела, хрипотцу моего голоса, блеск моего ума. И только он, уходя, спросил, когда ему снова прийти, и оставил на подушке туго набитый кошелек… В его объятиях я забыла, что приношу жертву. С ним я испытала настоящее наслаждение! Согрешила!

Вот за кого я хотела бы выйти!..

А первосвященник смердел, как козленок. И блеял, как козленок. А когда уходил, я заметила, что он стащил с комода и спрятал под рясу мой будильник!

Была уже весна, когда окончилась моя великая жертва. Вышла я из нее еще более непорочной, чем прежде. В пятьдесят раз девственнее.

Поскольку приближалось время выходить замуж, надо было позаботиться о том, чтобы грядущие века не забывали о чуде моего очищения. Отныне и впредь во всем царстве будет отмечаться «Очищение Пенелопы». Национальный праздник. Всемирный праздник. В конце Элафеболиона[9]. В тот самый день, когда празднуется непорочность Артемиды! Свет — Солнце моей добродетели — будет разрушать стены Сферы, чтобы поместиться в ней, и затмит свет Артемиды — Луну.

Я позвала Мирто.

— Теперь, дитя мое, можешь поразвлечься и ты.

— Но…

— Никаких но! Не притворяйся скромницей!

— Но когда я хотела тебе об этом сказать, ты мне не позволила. С большинством из них я еще раньше познакомилась…

Что-то шевелится во мне. Я позвала Галитерса и спросила его. Он очень обрадовался.

— Дитя, которое ты родишь, станет богом лесов и стад. У него будут козлиные ноги, хвост и рога. Его будут звать Паном — потому что его отец — Все!

Матерь божия! Непорочнее самой Стыдливости!

Здравый смысл

Дойдя до середины жертвы, я поняла, что ничего не достигла. Но надо было осушить горькую чашу до последней капли. Я все еще надеюсь на что-то. Не знаю!.. Иногда… Через три недели я послала за Долием. Мы с ним обо всем договорились, а потом позвали Телемаха.

Ему теперь семнадцать лет. Ростом и косым взглядом он походит на отца. Молчалив и как будто немного мечтателен — возраст. И подозрителен. Любит ли он меня? По-моему, нет. Возможно, он считает меня виновной в том, что пятьдесят бездельников проматывают состояние его отца.

— Ты не должен забывать, — сказала я ему строго, — единственным сыном какого отца и плотью и кровью какой матери ты являешься. И что нигде нет более великого и прекрасного царства, чем Итака. Ты рискуешь все это потерять. Пойми, ты уже вырос. У тебя уж и усики пробились, и голос погрубел. Пора стать серьезным. Брось ловить рыбу и охотиться. Подвяжи отцовский меч, и давай вместе спасать то, что еще можно спасти. И поскорее. В твоем возрасте мальчишки из народа сами зарабатывают на хлеб и ведут хозяйство.

Архонты хотят отнять у тебя все. Одни — мать, а все вместе — царство.

Нам нужно опередить их, иного выхода у нас нет. Прежде чем они отнимут у нас царство, мы продадим его!

— Продать родину?

Мы с Долием посмотрели ему в глаза:

— Это еще что за разговоры? Где это ты набрался крамолы? У царей нет родины. Она есть у народов. Царство, не забывай это, принадлежит твоему отцу. И ты можешь поступать с ним, как тебе заблагорассудится.

Ты уедешь сегодня же вечером. Мы снарядили для тебя самый быстроходный корабль острова, корабль Ноемона, сына Фрона. Дадим тебе с десяток надежных парней, и ты тайком выедешь ночью. Через Злое море. Афина в образе Ментора сядет у руля. Ты притворишься, будто не узнаешь ее.

Сначала ты поедешь в Ньокастро, потом в Спарту; затем в Микены и, наконец, на Корфу. Ты познакомишься с самыми могущественными царями нашего времени.