Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948

У Советской армии было несколько недель для перегруппировки^{81}, чтобы подготовиться и перерезать узкий участок, на котором немцы смогли бы отойти с выступа на Днепре. Это давало нам уникальный шанс для того, чтобы открыть свой счет, добившись решительной победы. Если бы старшие офицеры окруженной группировки приняли решение капитулировать и присоединиться к Национальному комитету в его деятельности против Гитлера, то далее скрывать в Германии наше существование стало бы невозможно. Был бы сделан последний шаг к восстанию в вермахте против режима. Одновременно сильно окрепли бы наши позиции у русских: мы приобрели бы гораздо больший вес, что можно было использовать в интересах военнопленных.

Визит к Зейдлицу генерал-полковника Щербакова, сменившего Мануильского на посту начальника Главного политического управления Красной армии^{82}, говорил о том, насколько большое значение этому придает и советское правительство. Щербаков является членом «совета пяти», практически военного правительства России, где даже Сталин пользовался лишь правами «первого среди равных». Зейдлиц, Корфес, Хадерман и майор Леверенц отправились к фронту в салон-вагоне специального поезда Щербакова. Они прибыли на фронт, которым командовал Ватутин, где полковник Штайдле и майор Бюхлер уже активно готовили широкую пропагандистскую акцию, рассчитанную на окруженные войска. Все генералы и старшие офицеры Национального комитета написали письма командирам немецких войск, с которыми были знакомы лично, где призывали товарищей не делать результатом окружения еще один Сталинград, отречься от Гитлера, своевременной капитуляцией спасти жизни доверившихся им 75 тысяч немецких солдат и одновременно нанести серьезный удар политическому престижу Гитлера. Зейдлиц и Корфес по радио обратились к офицерам штаба окруженной группировки и получили от тех подтверждение, что были услышаны. И немцы, и русские с надеждой ждали, решится ли командование окруженных войск вступить в переговоры с комитетом. Но ответ от находившихся в котле солдат не пришел.

Действия обеих армий значительно затруднялись неожиданно наступившей распутицей, когда земля мгновенно оттаяла и превратилась в болото. На узкой полосе, отделявшей окруженных от основных сил немецкой армии, продолжались упорные бои. Гитлер отдал приказ окруженным войскам совершить самоубийство в том случае, если им не удастся вырваться из котла. Наконец, когда они сосредоточили на узком участке прорыва все боеспособные подразделения, которые в ночное время сумели вырваться из окружения. Правда, немцам пришлось оставить раненых и тяжелую технику. В советский плен попало примерно 18 тысяч солдат и офицеров. Еще десятки тысяч немцев остались лежать на поле битвы. Среди погибших был и командир XI корпуса генерал Штеммерман, на которого было возложено командование окруженной группировкой.

Эта битва стала еще одним крупным военным успехом советских войск, но для нашего комитета она явилась явным поражением. Правда, впервые несколько сот попавших в плен солдат и офицеров попытались обратиться в Национальный комитет, однако при этом им фактически ничего не было известно ни о наших целях, ни о нашей пропаганде. Генералы же игнорировали нас. Либо они продолжали верить в Гитлера и в возможность заключения выгодного для Германии мира, либо просто не желали сотрудничать с нами и с русскими. Тот факт, что Паулюс и большинство генералов из-под Сталинграда продолжали хранить молчание, делало всю нашу пропаганду неубедительной в их глазах.

28 марта 1944 г.

27 марта прибыл генерал Мельников, офицер связи при Национальном комитете, который вызвал для беседы Зейдлица, Латмана и некоторых других членов комитета, в том числе и меня. За этой беседой стояла давняя история.