Дневник под номером шесть

Вскоре, к «могиле» Мэри приблизился человек, который вышел из редкого леса. Его тело покрывал белый тяжелый плащ, на голове красовался серый капюшон, проглатывающий очертания его лица. Белые кроссовки, потрепанные и мокрые, оставляли следы на холодной почве, а черные перчатки обтягивали ладони, предавая еще больше загадочности неизвестному для меня человеку. Сердце бешено колотилось в груди с каждым его шагом. Казалось, я рискую не дожить до того момента, когда мы встретимся взглядами, пытаясь утопить душу друг друга в догадках и сомнениях. Дыхание сбивалось, а воздух был таким тяжелым, что, словно свинцом, заполнял мои легкие, делая их тяжелыми, принося боль, которую невозможно было заглушить. Ненавижу такие моменты!

Он подошел ко мне вплотную и замер. Моя потная ладонь сжимала рукоять ножа, который лежал в кармане куртки. Тишина витала в воздухе, лишь падение мертвых листьев с уставших деревьев нарушали ее. Я видел его глаза, впитывающие в себя всю темноту этого вечера. Яркие искры злобы пробегали по зрачкам, оставаясь в них чистыми каплями ненависти. Чарльз медленно протянул мне руку, которую мне пришлось пожать. О, этот момент. В моей душе, словно поезд, проехала волна удовольствия, издавая истошный скрип колес. Что-то было не так. Не так, как с обычными глупыми людишками! Было ощущение, что я чувствую его душу, впитывая в себя все грязные секреты и воспоминания. Борьба двух разумов, пары мерзких миров! Словно огонь и вода в своем мистическом танце решают судьбу жизни! Будто ток, мое тело пробирал холод, играя на ребрах замысловатую мелодию хаоса. Это чувство потрясающе! Мое сознание готово было лопнуть под тяжестью моментов. Мысли раздували разум, словно воздушный шар накачивают гелием, и вот-вот он улетит высоко в небо, пробив мой череп, подарив взгляду Чарльза великолепный кровавый фонтан!

Несколько секунд мы стояли молча, как можно сильнее сдавливая ладони. Затем, Чарльз, резким движением руки, сбросил с себя серый капюшон, который съедал его лицо, показав мне истинную маску зла…».

- Ты часто видел Синди, Морган? – Джефри выдавил из себя вопрос, который рассек рассказ, который читал мужчина – Сколько раз ты приходил к ней?

- Раз в неделю – ответил Морган, медленно поднимая глаза на паренька, курившего сигарету, пепел от которой разлетался по палате, словно ведомый ветром, сочень едким запахом табака

- Сколько это длилось?

- Сейчас уже и не вспомню – Морган не успел договорить фразу, как был перебит язвительной насмешкой молодого человека

- Ха – Джефри закрыл глаза, растянув на своих устах широкую улыбку, скованную по обе стороны треснувшими губами

- Что смешного?

- Память – странная вещь. Не так ли, Морган?

- Не понимаю о чем ты. Объяснишь?

- Вы изначально лжете себе. Все эти слова о том, что будете помнить вечно – бред! Память тает с годами, стирается, оставляет лишь тонкий налет силуэтов и событий, обстоятельства которых давно погребено под кучей ненужных дел, имен, мобильных номеров! Фокус вашей гнилой жизни! Ложь с самого начала живет глубоко внутри! Помнить?! Это смешно, Морган. Люди знают, как беспощадны годы, но продолжают врать себе! Зачем?

- А как же память об ушедших?

- Ха. Боль. Именно она, словно катетер, вставленный в вену, поддерживает жизнь в предсмертном теле памяти! Как кислородная маска, боль дарит чистые слезы, часы великолепных мучений, образ ушедших и их надгробных камней! Морган, разве ты не понял, что все прекрасное, подобно фениксу возрождается из черного пепла?!

- Но память остается жить? Плевать, чем она питается. Память жива. Так?

- Да, но один вопрос, Морган. Заслуживает ли она жизни? Если каждый день ваше тело пронзают тысячи мерзких иголок боли. Людям не дано найти красоту в мучениях – Джефри сделал глоток воды – А я? Я наслаждаюсь черной болью! Она, словно ваши убогие жизни, помогает мне существовать дальше. Если нет ее, то я – всего лишь нарисованный небрежным штрихом, шарж, карикатура солнечных детских дней!

- Ты так сильно любишь боль?

- Это взаимно, Морган – ответил Джефри, закуривая очередную сигарету, которая издавала противный запах табака – Продолжайте – парень указал пальцем на дневник – Ведь, для этого ты все еще тут?

Мужчина промолчал, лишь, дрожащими пальцами, нашел те буквы, на которых он был перебит, и тихим голосом продолжил чтение:

«… Глубокие глаза сверлили мне душу, улыбка все больше растягивалась на лице, а холодный ветер бил по лицу, лаская небритые скулы. Сколько же ненависти было в этих очертаниях. Психов тяжело распознать?! Берд! Я видел, что его руки, душа были буквально пропитаны кровью и насилием! Чарльз! Сколько зла внутри твоей головы?!