Дневник покойника

– Подожди, дорогой, ты, наверное, не понял, – растянул губы в улыбке Дима. – Я дам сто пятьдесят баксов за тетрадку. – И полез в карман, решив, что вид живых денег подействует на собеседника.

Но Фазиль использовал эту заминку, чтобы рвануть дверь на себя и захлопнуть ее перед носом незваного гостя.

– Проваливай! – заорал он из-за закрытой двери. – Не уйдешь сам, ментов вызову. Они тебе морду до конца разломают.

Радченко подумал, что сбылись самые мрачные прогнозы: переговоры с треском провалились. И стал спускаться вниз по лестнице, обдумывая на ходу, что делать дальше.

Изматывающая ночная дорога не дала Грачу сомкнуть глаз. Он извертелся на заднем сиденье, стараясь найти такое положение, чтобы можно было ненадолго задремать. Но вытянуть ноги он не мог, от постоянной тряски побаливали спина и шея. Когда первые лучи солнца осветили дорогу, Грач тупо смотрел за окно и думал о том, что скоро его страдания кончатся. Наверняка в Самаре они остановятся в гостинице или на какой-нибудь квартире. Можно будет перекусить и отоспаться. Плотный завтрак и пять-шесть часов сна – это все, что нужно от жизни.

Боб с немым остервенением гнал машину вперед, будто твердо решил разбиться сам и забрать с собой на тот свет всех попутчиков. Борода, свесив голову на грудь, сопел в две дырочки. Чибис, кажется, тоже спал. Ему снился сон на кулинарную тему.

В городе на скорую руку перекусили в какой-то забегаловке. Затем машина остановилась возле кинотеатра. Чибис сказал, что Грач получает пару часов свободного времени, может сходить в кино, кафе-мороженое или посидеть в сквере. Никуда с площади не уходить, потому что они могут поехать дальше, как только ситуация прояснится.

– Ты все понял? – спросил Чибис. И хотел захлопнуть дверцу, но Павел успел задать вопрос:

– Слушайте, а что будет с этим адвокатом, ну… Когда вы его найдете?

– Ты же кулинар, – неожиданно улыбнулся Чибис. – А кулинария, милый мой, это не талант вкусно готовить, а нечто большее. Это философия. Представь, что ты чистишь картошку. В чем твоя задача? Снять шкурку. Так вот, этот адвокат, или кто он там… Короче, он и есть эта самая шкурка. И место ей в помойном ведре. Понял?

– А Дорис? – осмелел Грач. – Ее тоже в ведро?

– Не будем загадывать, – погладил рыжие от табака усы Чибис. – Думай о своей судьбе, а не об этой стерве. Или хочешь за нее заступиться?

– Нет, нет. – Грач побледнел, испугавшись собственной смелости. – Мне показалось, что я вам не нужен. Может быть, мне вернуться в Москву?..

– Забудь об этом! Ты ведь понимаешь, зачем мы здесь. А кроме тебя, никто толком не знает, как эта тетрадка выглядит и что там написано.

Чибис захлопнул дверцу, машина укатила.

Солнце палило нещадно, из оврага поднимался удушливый дым – видимо, кто-то из местных пацанов поджег мусорные кучи. Радченко хотел купить в ближайшей палатке мороженое и сок, но ограничился бутылкой простой воды. Денег кот наплакал, выбрасывать последние гроши не поймешь на что – чистое безумие. Возможно, сделка с Фазилем Нурбековым еще состоится. Надо только проявить терпение и настойчивость.

Они сидели в скверике возле дома, расстелив полотенце на теплой земле. Молодая липа не давала много тени, а ветер совсем стих.

– Рано или поздно Фазиль появится. – Радченко сделал глоток воды и передал бутылку Поповичу. – Я видел, в прихожей стояли два чемодана и сумка. Значит, дядя с племянником куда-то уезжают. Короче, мы сделаем новое предложение. Триста баксов. Нет, пять сотен. Тогда он клюнет.

– Пятьсот – это почти все, что у нас есть, – ответил Попович. – Если отдать последнее, до Москвы придется пешком идти.

– Значит, пойдем пешком. Хотя есть идея. – Дима толкнул Поповича в плечо. – По дороге я видел вещевой рынок. Не слишком большой, но и не маленький. Можно продать твой мобильный телефон и кое-какие вещи. У меня в сумке новые джинсы, две фирменные майки, плюс хорошие брюки. И у тебя кое-какое барахлишко завалялось… Короче, Макс, я отряжаю тебя на рынок.

Радченко выложил вещи, которые, по его мнению, можно продать. Дорис вытащила из своего светлого чемоданчика две блузки, новую юбку с магазинными этикетками и фирменные босоножки. Сняла с шеи золотую цепочку с кулоном в виде барашка. Глаза барашку заменяли два бриллиантика. Попович вздохнул и поплелся к автобусной остановке. Вернулся он через пару часов с пустым рюкзаком и выгреб из карманов скомканные купюры. Радченко сосчитал выручку и поморщился.

– Тут всего в пересчете на «зелень» – двести колов. М-да…

– Езжай сам и поторгуйся. – Попович вытащил губную гармошку и, привалившись спиной к дереву, заиграл «Дунайские волны».

– Кстати, надо было продать твою губную гармошку, – сказал Дима. – Хоть за сколько.

– Я лучше родину продам, чем гармошку.

– Ничего, – попыталась успокоить их Дорис. – Не огорчайтесь. Все устроится. Двести долларов – это только деньги.

– Только не в России, – покачал головой Радченко.