Дневник. Поздние записи

— И потому мы рассматриваем здесь не убийство, а всего лишь покушение! — возразил Алекс.

— Хорошо, перейдем к вопросам ваших взаимоотношений. Вы были любовницей Бориса Лиурмана?

Я вздрогнула.

— НЕТ.

Однако, передо мной, конечно же, появилась газета.

— Как это доказывает, что пострадавшая была любовницей Лиурмана? Протест.

— Принято.

— Почему вы ему отказали?

— Простите?

— Какова причина вашего отказа быть любовницей Бориса Лиурмана?

— Я не завожу романов с женатыми мужчинами. Тем более, у меня был приятель.

— Был?

— Был.

— По какой причине вы расстались?

Потому что я люблю не его, а Алекса…

— Между Юрием Немаляевым и Борисом Лиурманом вышла отвратительная размолвка, и мы поругались.

— С Юрием Немаляевым?

— Так точно.

Адвокат стрельнул глазами в Алекса.

— То есть ваш вышеупомянутый приятель это Юрий Немаляев?

— Вы совершенно правильно меня поняли, — сухо произнесла я.

— У защиты вопросов нет.

— Карина Алексеевна, расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с обвиняемой, — попросил меня Алекс.

Это был отстой. Рассказывать о своих последних годах в школе, об одиночестве, об обвинениях, о жестокости, да еще и при Алексе! Однако, проглотив желание врать, врать и еще раз врать, я без утайки рассказала им о Марине. Адвокат даром что за голову не схватился. Давняя ненависть, обостренная супружеской ревностью. Но я не ожидала, что не только адвокат примет к сведению давний конфликт. Внезапно…

— Это сделал я, — Лиур поднялся со своего места. Зал наполнился шумом.

— Ради Бога, где мотив? — устало отмахнулся Алекс.

— Мотив? Я влюбился в эту женщину, но она мне отказала.

Мои ногти до боли впились в ладони.

— Она мне отказала, и я не смирился. Она честно сказала, что раз я женат — у меня нет шансов. И я решил отомстить.

Лиур сделал несколько шагов вперед, но Алекс схватил его за плечо, останавливая. И, кажется, никто не знал, что делать. Я не знала, что сказал Алекс Лиуру, но тот побледнел. Я не выдержала и направилась к ним. А в зале творилось такое, что никому и дела уже не было.

— Если ты попадешься, на тебя навесят все, Лиур. Все!

— Алекс, ты можешь говорить что угодно. Ты должен понять меня. Она твоя женщина. Может, только может, вы вместе и не спите, но она твоя. — Лиур взглянул на меня, и я не решилась сделать следующий шаг. — Хотя бы потому что ты ее защищаешь. А моя женщина по другую сторону кордона. И я защищаю ее. Не так, как ты, а коряво и неумело, но делаю то, что должен. Не мешай мне, Алекс.

И он обернулся, впился в меня глазами. У меня даже дыхание перехватило. Все, что я могла — стоять и смотреть в ответ. Его взгляд был полон отчаяния, нежности, страсти, безумия, кучи эмоций, которые заставляют нас терять рассудок время от времени, превращают в одержимых безумцев без толики здравого смысла.

— Ты прав. Если ты так ставишь вопрос, Лиур, то защищаешь человека, который пытался убить мою любимую. И мне плевать, что ты понятия не имел о происходящем. Я тебя засажу! Уведите его! — рявкнул Алекс, и я вздрогнула всем телом.

После этих его слов Марину тут же отпустили, а слушание по делу Лиурмана назначили через неделю.

Алекс остался в зале суда последним. Он стоял спиной ко входу и изучал папку с делом Марины, будто пытался найти зацепки, понять, на чем ее можно подловить. И от этого узел в груди начал понемногу развязываться. Я просто стояла в дверях и смотрела на него. На знакомого и далекого, невероятно важного и нужного, такого чертовски красивого. Мне было грустно, что все закончилось именно так, мне было грустно, что Алекс пообещал упрятать за решетку человека, который был ему небезразличен. Из-за меня. Но внезапно Алекс обернулся, словно почувствовал мой взгляд, а затем захлопнул папку и направился ко мне. Судя по выражению лица, он чувствовал себя… виноватым.

— Прости меня, — вдруг сказал он, крепко прижимая меня к груди.

— За что? — я отстранилась, не разрывая объятий, и заглянула ему в глаза.

— Я бы хотел ее упрятать, и до конца жизни, и… но Лиур все испортил. Она не доберется до тебя больше. Я знаю, что дел…

— Замолчи. — Я коснулась пальцами его губ. — Она не идиотка, она больше ко мне не сунется. И она наказана. Что может быть хуже, чем потерять своего мужчину?

Он порывисто прижал меня к груди. От прежней жесткости и следа ни осталось. Не знаю почему, но я вдруг почувствовала себя счастливейшей из смертных.

Но нашу идиллию разрушил хриплый голос Марины:

— Осмелюсь спросить, Алекс, что ж ты ее так рьяно не защищал, когда вся школа тыкала в нее пальцем и обзывала мафиозной подстилкой? Каждый раз, когда в радиусе десяти метров от нее появлялся парень, это обсуждала вся школа. — Пальцы Алекса до боли впились в мою спину. Я одним лишь усилием воли отогнала желание попросить его убрать руку… — А если на ее руках оставались после тренировок синяки…

И тут до меня дошло как ее заткнуть, пока она не наговорила целую тонну гадостей!

— А ведь ты его любишь… И ты позволила ему взять вину на себя. Эгоистичная дура!