Дневник провинциальной дамы

Спрашиваю, где Наш Викарий, и мне отвечают, что в этом году он мучается от сенной лихорадки сильнее, чем когда-либо, и его уговорили остаться дома. Роберт со сцены высказывает сожаление по этому поводу, и концерт, как обычно, открывается фортепианным дуэтом мисс Ф. из магазина и мисс У. из кузницы.

«Дика Тёрпина» я просила поставить в начало, чтобы покончить с ним как можно скорее, и Жена Нашего Викария спрашивает, волнуюсь ли я. Отвечаю: «да», на что она сочувственно говорит, мол, аудитория у нас нетребовательная. Это действительно так, и «Дик Тёрпин» благополучно декламируется всего с одной подсказкой Роберта, увы, сделанной слишком громко и именно тогда, когда я изображаю эффектную паузу. Возвращаюсь на место, радуясь, что теперь можно просто получать удовольствие от концерта.

Мисс Пэнкертон выступает сразу после меня. Бледный юноша-аккомпаниатор дважды сбивается и не может найти нужное место в нотах, а потом и вовсе роняет их на пол, но поднимает и водружает на место. Мисс П. злобно глядит на него и, нисколько не сбавляя темпа, продолжает исполнять «Une Fête à Trianon»[396], предоставляя аккомпаниатору самостоятельно выбираться из затруднения. Это ему удается только на последнем аккорде, который он берет с торжествующим видом, и мы все горячо аплодируем.

Мисс П. кланяется и сразу же играет encore, а значит, теперь каждый должен будет исполнить что-нибудь на бис, иначе остальным будет обидно. Наконец мисс П. садится на место, и выходят школьники с Зарисовкой, в которой задействованы бумажные веера и хлопчатобумажные кимоно.

Дети выглядят мило и очень довольны собой, а мы довольны ими. Зарисовка имеет большой успех, но мисс П. с высокомерным видом принимается рассказывать, как однажды поставила Классический Спектакль с детской пантомимой в зале на две тысячи человек близ Бирмингема. Не выражаю ожидаемого восторга, лишь замечаю в ответ, что Джимми Х. с мельницы – такой голубчик, не правда ли?

Брови у мисс П. взлетают ввысь, и она говорит, что видела в Италии детей, будто сошедших с картин Мурильо[397], но тут на сцену взбирается Сын Нашего Мясника, очень забавный в клетчатой паре, в котелке и с тростью, и срывает бурные овации.

Вскоре Роберт объявляет Антракт. Мы все отворачиваемся от сцены, оглядываемся по сторонам, разговариваем с соседями сзади. Проходит слух, что На Входе Продано Билетов Почти на Три Фунта, и все соглашаются, что в такую-то жару это прекрасный результат.

Роберт снова выходит на сцену, и концерт возобновляется. Заключительную часть программы украшает своим талантом представитель соседнего села – высокий молодой человек, который, по слухам, приятельствует с кем-то с почты. В его исполнении звучит шуточная песня сомнительного содержания, которую публика встречает одобрительными возгласами. Мы с Женой Нашего Викария переглядываемся, она сокрушенно качает головой и шепчет, ничего, мол, не поделаешь, остается надеяться, что encore не будет еще хуже. Он таки хуже, но ненамного и тоже имеет огромный успех у зрителей.

Все заканчивается около одиннадцати. Кто-то запевает «Боже, храни Короля» в слишком высокой тональности. Мы послушно тянемся к нотам, в которые невозможно попасть, а мисс П. отважно пытается подпеть вторым голосом, но получается не очень, после чего все выходят на ночную улицу.

Роберт везет меня домой. Спрашиваю, не правда ли, что дети – такие милашки? И вообще, все было довольно весело? Роберт переключает передачу, не ответив ничего конкретного. Поворачиваем на нашу улицу, и у меня появляется привычное опасение, что в наше отсутствие дом сгорел дотла, а потом столь же привычное облегчение от того, что дети в школе. Но я тут же испытываю натуральный шок, поскольку во всех окнах горит яркий свет.

Роберт громко чертыхается и нажимает педаль газа. Мы мчимся к воротам и чуть не въезжаем в огромный синий автомобиль у крыльца.

Бросаюсь в прихожую. Навстречу из гостиной выбегает Памела Прингл в вечернем платье и серой шубе с огромным воротником и кидается мне на шею. Как будто глазами на затылке вижу, что Роберт, отпрянув с порога, уходит ставить машину в гараж.

Памела П. объясняет, что остановилась в известном отеле милях в сорока отсюда, а поскольку я живу совсем рядом, она просто не могла не заехать и не повидаться со мной, но не ожидала, что я отсутствую дома по вечерам. Я говорю, что никогда и не отсутствую, и настоятельно прошу ее пройти в гостиную. Там снова испытываю шок, потому что комната полна незнакомых мужчин. Памела никого мне не представляет, только говорит, что они все вместе приехали на автомобиле Джонни, а за рулем был Чернослив. В этой компании нет ни Уодделла, ни какого-либо другого знакомого мне человека, и кажется, что все присутствующие младше тридцати, кроме очень высокого лысого господина по имени, кажется, Альфонс Доде[398] и пожилого джентльмена с усами, который похож на отставного военного, служившего в Индии.