Дневник разведчицы

Вот мы и дома! Наша разлука на сей раз была недолгой. Итак!.. Я продолжаю по порядку все, как было. Рота выстроилась вдоль деревни. Стоят докукинцы подтянутые, не шелохнутся. Перед нами командир роты: «Товарищи, получено боевое задание. Мы идем в тыл к немцам. Задание сложное. Пойдут только добровольцы. Если кто нездоров или просто плохо себя чувствует почему-либо, скажите об этом прямо. Осуждать вас никто не станет. Есть такие?» Рота молчит. «Желающие пойти на задание шаг вперед!» — подает команду Докукин. Все, как один, делают шаг вперед и замирают.

Из КП выходит командир дивизии Турьев, за ним старший батальонный комиссар Смирнов.

— Смир-р-рно! — командует ротный и строевым шагом, легко подходит к командиру дивизии — Товарищ полковник, личный состав роты построен для получения боевого задания!

— Здравствуйте, товарищи докукинцы! — приветствует нас Турьев.

По деревне прокатывается дружное «Здрасте!».

Командир дивизии рассказывает о делах на фронте, ставит задачу: «Наши войска ведут ожесточенные бои за город Курск, который переходит из рук в руки. Противник непрерывно подбрасывает подкрепления. Немецкие части двигаются на Курск по шоссе перед фронтом нашей дивизии. Командованию фронта необходимо знать, какие подразделения подтягивает противник. Вы должны пройти в тыл врага и взять «языка» в Бельском районе в трехдневный срок».

Команда: «По машинам!»

Мы, как мячи, один за другим, подпрыгиваем — и в кузовы машин. И вот уже грузовики, не меняя скорости, мчат нас по рытвинам и ямам фронтовой дороги. Через два часа мы на левом фланге нашей дивизии (за шестьдесят километров от Никулина) в расположении батальона 1350-го стрелкового полка.

Нас встречает командир батальона майор Бездольный. Обстановка здесь сложная: оборону держат опорными пунктами. На сплошную оборону не хватает людей, а немцы наглеют. Каждый день бои. Разведчики батальона ежедневно охотятся за «языком», но безрезультатно. Немцы сейчас начеку. Бездольный желает нам успеха.

Рота покидает батальон. Я незаметно, на минутку, выхожу из строя, становлюсь за дерево и наблюдаю за ротой. Мне доставляет огромное удовольствие смотреть на своих друзей со стороны. Колонна изогнулась змейкой. Впереди сам «батька» Докукин — наш девятнадцатилетний командир. Он шагает, загребая носками вовнутрь. На шее немецкий автомат, на поясе противотанковая граната, с которой Докукин никогда не расстается. Сосредоточен ротный. Во рту у него, как всегда, трубка. За ним идут разведчики легкой, «докукинской» походкой, чуть-чуть покачиваясь, а некоторые даже загребают носками вовнутрь. Они во всем подражают своему любимому командиру, в которого горячо уверовали, с которым готовы выполнить любое задание. У всех на груди автоматы, лихо развеваются плащ-палатки.

Я не первый раз думаю о том, что кто-нибудь когда-нибудь обязательно напишет пьесу о докукинцах, об этих красивых и смелых волжских парнях! И люди будут восхищаться их подвигом, и люди будут плакать о тех, кто сложил свои головы за счастье человечества, и любоваться теми, кто доживет до великого дня нашей победы.

Проходим нашу линию обороны. Пехотинцы сидят в окопах на опорных пунктах. Кажется, им ничего не видно, всюду заросли, кусты. По-моему, здесь может пройти целое войско. Но это не так! Еще до линии обороны мы были замечены и опознаны. Перед нами неожиданно, как из-под земли, вырастают пехотинцы.

Докукин ведет нас смело, без остановок, как будто он всю жизнь прожил в этих местах. Всю роту Докукин оставляет на исходной, на нейтральной полосе, совсем недалеко от немецкой обороны, а нас, небольшую группу, ведет дальше. В небольшом сосняке какое-то движение. Все замерли: метрах в двадцати пяти от нас — засада! Принимаем боевой порядок. По одежде не поймешь. В немецких мундирах, в маскхалатах в елочку… Вот один поднимается в рост — без головного убора, из-под маскхалата виден немецкий мундир. Медленно наставляет немецкий автомат в сторону Докукина и орет: «Сывои! Сывои!» Разведчики оттесняют Докукина назад и тихо твердят: «Товарищ командир, не верьте! Это полицаи!»

Я взвожу автомат и целюсь этому высокому, черному, с бледным лицом, прямо в живот. Он мне почему-то напоминает полицейского Кольку. И вдруг с оглушительной русской многоэтажной бранью выскакивает маленький, круглый, как шар, старший лейтенант и кричит: «Отставить оружие! Вы что, вашу мать, в своих решили стрелять!» И тут не остается никаких сомнений, что это свои.

Мы бежим друг другу навстречу. Высокий, черный набрасывается на Докукина: «Какого черта вы так нарядились? Сколько немецкой дряни на себя натянули! А это что за боец? — он толкает меня. — Ишь нарядился! Я чуть не прострелил тебе голову».

Тут уж я разозлилась. «Прежде чем кричать на нашего командира, посмотрите, на кого похожи ваши бойцы! А вы сами? Вы же на полицейского смахиваете. Еще мгновенье, и я бы выпустила полдиска в ваш живот!»