Дневник разведчицы

что означает примерно следующее: «Мои дети дома, а я тут. Жена мне изменяет (дословно — скачет в сторону), а мне капут».

Трогательная помесь типично немецкой сентиментальности и фривольности.

Автоматчик из охраны спрашивает:

— Что этот акын поет?

Я перевожу. Солдат недобро усмехнулся:

— Ну этот-то теперь увидит свою фрау и своих киндер. Вот увидим ли мы, бабушка надвое гадала. А капут не ему, а Гитлеру.

Немец перестает петь, настороженно прислушивается и, услышав знакомые слова, с готовностью восклицает:

— Гитлер капут! Яволь, Гитлер капут!

11-е августа.

Всю ночь ползали с саперами. Они готовят путь пехоте. А мы охраняем их. Выдвигаемся к немецкой обороне, лежим на животах, ведем наблюдение. Фрицы нервничают, не спят. Боятся русского Ивана.

На рассвете возвращаемся в роту. На пути много раз ахаем: за ночь появилось столько нового вооружения! Стоят какие-то машины, закрытые брезентом. Над кузовами что-то высоко поднято. Ребята говорят, что это и есть гвардейская артиллерия, знаменитые эресы, русские катюши. Встречаем танки, много орудий. Несмотря на отчаянную усталость, мы ликуем: подготовочка солидная! Домой приходим веселые, возбужденные и, не дожидаясь завтрака, сваливаемся кто где, как убитые. Мы без сна и отдыха вторую неделю.

13-е августа.

Подготовка наших войск к наступлению, как видно, подходит к концу. Саперы продолжают проделывать проходы в немецкой обороне. Мы выдвигаемся в сделанные проходы, лежим почти рядом с немцами и наблюдаем за ними. На стороне нашей обороны все постепенно стихает. Притаился и фриц.

В роте нам дают немножко вздремнуть. Но вот: «Подъем!» Сегодня эта команда звучит значительно и торжественно. Никифоров разливает по котелкам суп. И кажется, что суп нынче пахнет особенно вкусно. А гречневая каша — просто объедение!

Проверяем автоматы. Диски заполнены. Гранат достаточно. Где-то справа, у соседей, уже начинается артиллерийская подготовка.

— Собирайся! — кричит комроты Печенежский. Вскакиваем, и вперед — по взводам.

Мы почти бежим. Огромное поле. Всюду нарыты новые ячейки. Всюду радисты и связисты. Радисты-минометчики, радисты-артиллеристы, радисты других подразделений. Вдруг слышу: «Софья! Со-оня!» Останавливаюсь и вижу в ячейке среди радистов Лаврову:

— Валька!

— Сонька!

Мы обнимаемся.

— А по мне сейчас наш танк прошел — кричит Валюха. — Я пригнулась в ячейке, а он прошел прямо надо мной, раздавил на моей спине рацию. Вот ремонтируем. Мне теперь танки не страшны, я обкатанная!

Я ее целую, догоняю ребят, машу рукой. «Эй, пехота, не пыли!» — орет она вслед.

Звучит команда: «По траншеям! Далеко не расходиться!»

У пехотинцев сосредоточенные лица. Все они в полной боевой. Поздоровались. Пожилой солдат спокойно доедает кусок черного хлеба с сахаром. Увидев меня, подмигнул как-то лихо, одним глазом: «Здорово, дочка! Вот доедаю, чтоб немцев гнать было легче».

Впереди замаскированные танки приготовились к атаке. Артиллерийский гром у соседей усиливается. Внезапно откуда-то сзади вылетели наши бомбардировщики: один, другой, третий… Еще! Еще! Еще! С ними ястребочки. Небо наполняется громом моторов. Немецкие зенитчики встречают самолеты плотным огнем. Зашуршали эресы, завыли минометы, заговорила артиллерия на все голоса. Все это сливается в одну мощную симфонию, которая растет, ширится, зовет на подвиг, на бой за свободу и счастье.

Артиллерийский бог сотрясает землю. Немецкий передний край в дыму. А снаряды летят и летят через наши головы. Пятнадцать, двадцать, сорок пять минут! Огонь переносят в глубину обороны. Ожили, задвигались, заскрежетали наши танки и поползли вперед. В траншеях наступила торжественная тишина.

— Подготовиться к атаке! Вперед! — кричит наш капитан.

Ловко и легко выскакиваем из траншей на бруствер. Постепенно убыстряем шаг, близко прижимаясь к танкам. Впереди раздается: «За Родину, вперед! Урра! Товарищи!» «Ур-ра!» — я кричу изо всех сил и бегу. Мощное «Ур-ра!» несется со всех сторон, переливается, ширится. Лишь на мгновение «ура» затихает, чтобы еще выше, еще звонче подняться. Как будто у всего наступления одно сердце, одни легкие, одно дыхание, как будто вместе с нами — земля, ликуя и радуясь, кричит победоносное «ура».

Оборона противника сломлена. В траншеях все выворочено. Трупы, трупы. В полуразрушенном фрицевском бункере забились три немецких солдата. Один из них с поднятыми руками глядит безумными глазами и повторяет: «Шаудерхавт! Шаудерхавт! (Ужас! Ужас! О катьюша! Руссиш катьюша!»

Полк устремился вперед. Мы прорвали вторую линию обороны, заняли Ломоносово, Отрю — вышли к противотанковому рву. Слева и справа поднимаются немецкие белые ракеты. Они с противным воем летят в нашу сторону. По полю поползли немецкие танки. Пехота залегла. Быстро сокращается расстояние между этими железными чудовищами и нами.

— Приготовить противотанковые гранаты! — кричит и выскакивает вперед командир полка Озерский. — Товарищи! Не отдадим земли, омытой кровью наших бойцов!..