Дневник разведчицы

К сараю подходит старшина роты, а с ним маленькая девушка. Черная шапка кудрявых волос, сверкающие карие глаза, маленький носик. На загорелом лице яркий румянец. Где я видела эту хорошенькую мордашку? Не успеваю вспомнить, как девушка представляется:

— Здравствуйте, я к вам. Санинструктор Анна Тюканова!

Ну конечно! Это гостеприимная медсестричка из лагеря, где мы выступали в Октябрьский праздник!

— Анюта! — вскрикиваю я.

— Ой! А я вас сразу и не узнала! — она опускается рядом со мной на траву, и мы обнимаемся.

5-е августа.

На днях нам зачитали приказ Верховного Главнокомандующего: «Ни шагу назад», в котором говори лось, что наши войска сдали противнику некоторые города без использования всех средств сопротивления. Отныне приказ: не отходить ни на шаг. Состоялся короткий митинг. Бойцы выступали дружно: «У нас есть только один путь — вперед! На запад! Приветствуем приказ! Не отступим ни на шаг! Стоять насмерть!»

После митинга разошлись по взводам. Через час выступаем. Приказ иметь при себе не менее 500 патронов, пять ручных гранат и одну-две противотанковые. Чистим и без того чистые автоматы, набиваем запасные диски патронами. Михаил Голубев нашел в углу сарая гранату РГД-33 и решил ее, как видно, присвоить. Вдруг в гранате хлопнул запал. Михаил бросил ее на пол. Граната зашипела. Мы ринулись в противоположный угол. Михаил тут же схватил ее и побежал к выходу, но в этот момент в дверях появился старший сержант Власов. Голубев не растерялся: бросил гранату в прорезанную над дверью дыру. Граната пролетела над головой Власова и в воздухе взорвалась.

В сарае тишина. Врывается комиссар Полешкин: «Что за хулиганство? Кто бросил гранату?» Мы стоим в углу, притихшие и бледные, а Михаил, заикаясь, отвечает: «Я-я! Г-г-олубев!»

После ухода комиссара мы начали анализировать происшедшее. Все сошлись на том, что Голубев молодец. Удивлялись его находчивости. А Михаил Круглов смотрел на своего тезку и говорил: «Я, паря, честно скажу, испугался… Вот так за здорово живешь — и нет тебя! А домой сообщат: погиб смертью храбрых…»

— Стройся! — послышалась команда. Рота вытянулась вдоль дороги. Перед строем комиссар роты. Старшина проверяет снаряжение. Сначала на грузовых машинах двинулись по ухабам и рытвинам на левый фланг нашей дивизии. Когда стемнело, мы уже шагали далеко от своей деревни Никулино.

Привал! Все падают там, где стояли. Маленькая, пухленькая Анюта подкатилась ко мне тепленьким комочком: «Аверичева, я с тобой». Теплое дыхание подружки, две плащ-палатки — блаженство!

Проснулась от артиллерийского грома. Говорят, учебный батальон атакует противника. Моросит дождь.

Снова шагаем. Навстречу идут раненые бойцы. Говорят, что ход боя можно определить по лицам раненых. Всматриваюсь в каждого. Идут бойцы, поддерживая друг друга, забинтованные, превозмогая боль, но настроение у всех бодрое. Потом мы узнаем, что учебный батальон с приданными ему танками и другими подразделениями под командованием командира батальона лейтенанта Малкова внезапным налетом прорвал линию обороны противника. Разгромлен крупный немецкий гарнизон, состоящий из войск СС. Захвачено множество дзотов с круговыми ходами сообщения. Занята деревня Зазерье.

Бой удалялся. Догорали подорванные танки. Много перевернутых немецких артиллерийских и минометных орудий и повозок. Две кухни с наполненными термосами. В термосах горячая пища.

Нашу роту бросили с ходу на подкрепление учебного батальона, Анюту оставили на КП. Из разрушенной немецкой траншеи под взрывами снарядов и пулеметным огнем, согнувшись, бежим по открытому полю. Мы с Валентиной бежим рядом, что есть духу, перегоняя друг друга. Вдруг позади крик: «Стой, стой! Назад, Аверичева, Лаврова! Назад!»

Из траншеи кто-то машет нам рукой. Перед нами командир с двумя шпалами. Худенький, тонкошеий. Из-под каски курносый нос. «По приказу начальника штаба дивизии Завадского вы останетесь здесь». У меня перехватило дыхание. Валентина от злости побледнела. Пожав плечами, она пошла вразвалочку к землянке. А я осталась в траншее, недовольная, злая. Вокруг разбитые траншеи. Развороченная землянка с немецкими медикаментами. Неподалеку командир учбата лейтенант Малков отдает какие-то распоряжения.

Начался поток раненых. Среди них я узнаю своих друзей по боевой подготовке из комсомольской роты. Двое бойцов на плащ-палатке несут тяжелораненого. У него разворочен живот. Лицо серое, в поту. Боец стонет. Разорвала я индивидуальный пакет, прикрыла рану. Боец схватил меня за руку. Он умирает.

— Докукинцы! Кто здесь из докукинцев? — кричит командир учбата. — Нужно срочно отнести приказание Крохалеву!

— Товарищ лейтенант, разрешите мне! — прошу я.

— А что ты тут стоишь? Разве ты не боец? — кричит Малков, записывая что-то в полевой книжке. — Отправляйся, да живо!

Я выскакиваю из траншеи.