Дневник разведчицы

Рота ведет тщательную подготовку к новой боевой операции. Будем действовать в районе деревень Седибо-Никольское — Афонасово. Лейтенант Анистратов и младший лейтенант Кузнецов с группой автоматчиков непрерывно наблюдают за обороной противника. Они изучили до мельчайших подробностей огневую систему, график ведения огня противником, жизнь гитлеровцев в обороне, взяли на заметку каждый кустик, бугорок, уточнили все подходы.

Сейчас командиры проводят тренаж блокирования дзота в условиях предполагаемой операции. Группу захвата ведут Анистратов и Кузнецов. Я лежу под кустами, на животе, с завистью наблюдаю за их действиями. Занятия подходят к концу. Вместо фрица захватили кого-то из автоматчиков. Волокут его на свою сторону, а он отчаянно сопротивляется. Им весело, а я нервничаю. Сейчас подойду к капитану Печенежскому и поставлю ультиматум: или они берут меня на задание, или отчисляют из роты в распоряжение кадров. И еще скажу ему: если они возьмут меня, то будет непременно удача. Я знаю слабость капитана: он суеверен.

Уже идет разбор занятий. Итак, я сейчас иду в атаку на командира роты.

Капитан сдался. Урра! Я — в группе захвата! Оказывается, командир полка приказал не брать меня на задание до полного выздоровления. Но мы с Печенежским договорились: в случае неприятностей он скажет майору Озерскому, что я ушла самовольно, без разрешения. Ну что мне за это может быть!

18-е июня.

Моросит теплый дождик. Мы уже миновали наш передний край. Движемся по ложбине гуськом. Полнейшая темнота. Кто-то сзади бьет меня по плечу: «Тошев, ты?» — «Тошев в группе прикрытия с капитаном», — смеюсь я… «Тьфу ты, черт! — ругается Хамракулов. — Никак не привыкну. Это ты, Софья?»

В нашей группе захвата двенадцать человек. Впереди Кузнецов и Анистратов. Вспыхивают ракеты, но нам они не страшны: мы в высокой, густой траве, сначала ползем на четвереньках, а затем по-пластунски.

Я не заметила, когда от нас отделился Печенежский со своей группой. Теперь впереди всех двигаются саперы — Ахмедвалиев и Коробков. Они осторожно подползают к минному полю. Обнаружили сигнальную проволоку, перерезали ее.

Дождь не перестает. Мы замираем в ожидании. Кажется, что в этот миг остановилось время. Саперы действуют бесшумно, быстро, как волшебники. Они уже сняли два ряда проволочного заграждения и легли в проходе, пропуская нас вперед. Зашуршала, задвигалась змейкой наша группа, продвигаясь в глубину гитлеровской обороны. Обошли пулемет с тыла. Вползли в лес, а потом в сероватом утреннем рассвете пошли в рост между соснами. Мы — в маскхалатах, как привидения.

— Пароль! Вер ист да? — кричит немец. В ответ летят наши гранаты. Мы наваливаемся на пулеметный расчет. Один гитлеровец лежит раненый, другой поднимается с гранатой в руке. Анистратов в одно мгновенье вырывает у немца гранату и бросает ее в траншею противника. Подбегают Ложко, Голубь, Семибратов. Немцы отчаянно сопротивляются. Мы тащим их буквально волоком — за руки, за шиворот. А в это время группа бойцов Кузнецова продолжает бой в траншеях, сдерживая немцев, обеспечивая нам благополучный отход с пленными.

Когда мы притащили немцев к нашей обороне, противник опомнился и открыл огонь. И тут мы заметили, что нет Кузнецова. Бойцы видели, как младший лейтенант вышел с боем из траншей и вместе со всеми прошел минное поле. Где же Кузнецов?

Мы побежали назад. Нашли Кузнецова под кустом, недалеко от минного поля. Он затягивал на ноге жгут, пытаясь остановить хлеставшую кровь. С воем проносились мины. Мы положили взводного на плащ-палатку и поползли к своей обороне.

Наконец мы в наших траншеях. Подтянулись группы прикрытия с капитаном Печенежским. Собрались все, кто действовал в операции. Здесь же и бойцы пехоты.

— Ну и рыжих вы поймали!

— Всем «языкам» «языки»!

У обоих гитлеровцев вся грудь в крестах и орденах. Один из них ефрейтор, другой — обер-ефрейтор. Немецкие верзилы озираются по сторонам.

— И как это вы, щупленькие, этаких здоровенных фрицев вытащили! — удивляется пехота.

Не задерживаемся в траншеях, спешим скорее домой. У всех настроение великолепное. Капитан Печенежский звонит командиру полка: «Задание выполнено! Взяли двух великанов». Озерский приказывает: «Командиры и группа захвата, немедленно ко мне!» Навстречу нам уже спешат две подводы. На одну из них положили Кузнецова, на другую — «языков».

На небе ни облачка. Солнце. Опьяняюще пахнет цветущая долина. Проходим через сожженную деревеньку, вернее хутор. Останавливаемся возле кустов жасмина. Рвем цветы огромными охапками, — для чего, и сами не знаем.

Это успех боевой операции так опьяняет. Мы счастливы, что задание командования выполнено.

В землянке — подполковник Озерский, переводчица Минна Абрамовна Малая, майор Орлов, Анистратов. Перед ними на табуретках сидят гитлеровские гренадеры в крестах. Один из них, огненно-рыжий и веснушчатый, из высокопоставленного семейства.

Подполковник, заметив меня, кричит:

— Пять суток гауптвахты!

— Есть, пять суток! — радостно отвечаю я и блаженно улыбаюсь.

Озерский и сам улыбается: