Дневник разведчицы

Нас встречают ПНШ-1 Борисов, начальник артполка майор Новиков, подходит майор Орлов. Появляется вслед за нами уцелевшая группа бойцов штурмового батальона. «А вот и штрафной батальон!» — произносит кто-то из автоматчиков.

— Отныне это не штрафной, а боевой батальон! — приветствует Орлов подходящих бойцов. Ребята на мгновение остановились, а потом с криком «Ур-ра!» начали подбрасывать Орлова вверх, несмотря на просьбы Орлова «отставить».

А немец бьет и бьет. Налетели фашистские бомбардировщики, началась бомбежка. Мы забрались в землянку, которую не так давно занимали немцы. Я сижу в углу за столиком и пишу, пишу. Через десять минут я пойду с группой в наблюдение, а остальные на проческу местности. Говорят, что здесь оставлены немецкие корректировщики.

Ну пока все. Допишу потом.

Вернулись во второй половине дня. Увидели около землянки белобрысого немца, окруженного бойцами нашей роты. Немец маленький, такой заморыш, в русском бушлате. Ресницы, брови белесые. Жадно глотает пищу из котелка. Ребята, перебивая друг друга, рассказывают, что в лесу они обнаружили двух немецких радистов-корректировщиков. Один оказал сопротивление— пришлось ухлопать на месте, а другого с рацией привели сюда, посадили на крышу землянки: вызвал огонь, вот теперь сиди и любуйся своей работой. Немец дрожит от страха. Ревет! Сжалились ребята, дали ему бушлат.

Приехал комдив Турьев и сразу увидел заморыша в бушлате. Тот вскочил (видит, старшее начальство), вытянулся перед командиром дивизии. А Турьев разошелся: «Что за обмундирование! Разгильдяйство! В штрафную!» Еле-еле объяснили, что это пленный. Приказал немедленно доставить его в штадив.

Вечером разведка боем. Руководит операцией ПНШ-2 полка Борис Анистратов.

18-е августа.

Убит Борис Анистратов. Убит… Это все, что я могу сказать об этом страшном событии. Слова не идут…. Их нет. Да и нужны ли они? Мне кажется, что внутри у меня огромная черная пустота, и в ней все потонуло, растворилось — и слова, и мысли, и чувства…

25-е августа.

Большие потери понесла наша дивизия. Сейчас мы во втором эшелоне, кроме 1-го полка, который будет принимать участие в боях за освобождение от немецких оккупантов города Смоленска.

Я — в санчасти полка. В последней нашей атаке на противотанковый ров меня опять стукнуло в правую ногу. Сначала я даже боли не чувствовала, только что-то ожгло. Зашла в укрытие, вижу — кровь залила ногу. Забинтовала рану и никому не сказала, боялась расстаться с ротой. Но потом пришлось сознаться. Фаина Дмитриевна согласилась оставить меня дома, в санчасти. А рота наша рядом.

Обидно до отчаяния, что не мы, которые понесли большие потери и пробили ворота в немецкой обороне, действуем в дальнейшем наступлении на Смоленск.

26-е августа.

Анатолий Кузьмин — ярославский поэт, работник нашей дивизионной газеты «За отчизну» — принес стихи Константина Симонова «Хозяйка дома», отпечатанные на машинке. Стихи о нашей памяти, о том, что живые вечно будут помнить о погибших. Стихи о тех из нас, кто не вернется домой в День Победы, но будет по праву незримо присутствовать на празднике среди оставшихся в живых.

Да, это так и будет. Отдавшие жизнь за будущее своего народа, за будущее всего человечества останутся навсегда живыми. Я в это твердо верю.

Рана моя почти зажила, и я снова в роте.

5-е сентября.

Мы по-прежнему во втором эшелоне. Сегодня ночевала у девочек в медсанбате. В двенадцать ночи их подняли. Начался поток раненых из полка. В шесть утра сбегала домой, в роту. Хлопцы еще спят. Вернулась в санбат, пошла в операционную, надела халат, белую косынку. Хотелось помочь медикам, которые от усталости едва держались на ногах. Но из этого мало что получилось. Я металась от одного раненого к другому. Просят воды — бегу. Надо поддержать кого-нибудь — бросаюсь туда. Стонет — стараюсь успокоить. Хирурги действуют, как на поле боя. Сердце мое сжимается, за-закрываю глаза, когда летит в таз чья-то рука или нога.

Пришла домой, трещит голова. В ушах звук пилы по костям. В роте бойцы пишут надгробные дощечки. Анистратову, Сизову, Черемухину, Повалихину, Золотову. Они похоронены в деревне Разогреевой.

Не могу быть дома, не могу сидеть на месте. Взяла лошадь в конной разведке и поехала в санчасть. В овраге, около землянок, Тося Мишуто чистит картофель. Увидела меня, обрадовалась. «Тосик, как живешь?» — «Дюже гарно! Слезай с коня, посиди со мной немножко». Смотрю на нее и не могу оторваться. До чего же она похорошела! Ее толстые пушистые косы красиво уложены на голове, глаза сияют. «Что это с тобой, Тосик? Тебя не узнаешь». — «Ой, Софья! Полюбила я…».

Да, любовь делает людей красивее, чище, добрее. Я это теперь хорошо знаю.

Наверху готовят памятники погибшим. А первый полк продолжает бой, начатый нашими полками. В столовой, под навесом, командиры изучают премудрости ведения боя в новых условиях.

Вдали слышится победный гул артиллерии. Над моей головой — самолеты. Это наши, мчатся на помощь наступающим войскам.

Час расплаты близок.

11-е сентября.