Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945

С утра дотемна работаем на землянке, а вечером втроем (Павел заболел) неторопливо шагаем на «обжитое» место. Неженатый Владек собирался на тамошние посиделки, и поэтому не обошлось без выпивки. Надевая короткий приталенный кожушок, он улыбнулся нам и сказал: «Зачем панам офицерам скучать дома? Пойдемте вместе!» Предложение пришлось нам по душе, и, движимые любопытством, мы увязались вслед за младшим братом хозяина. Владек привел нас к хате с высоким крыльцом. За стеной ее раздавались веселые звуки гармони и скрипки, слышался перестук каблуков. Мы вошли и поздоровались. По лавкам вдоль стен, шушукаясь и пересмеиваясь, рассаживались только что танцевавшие девчата. Они с любопытством поглядывали в нашу сторону, пока мы гурьбой неловко топтались у порога. Хозяйка хаты приветливо распорядилась. Нас усадили на лавку у самой печи, в центре комнаты, должно быть, для всеобщего обозрения. Рядом со мной оказалась хорошенькая «паненка», но танцевать, да еще и не по-нашему, я так и не осмелился, в то время как мои приятели веселились вовсю. Федор уже сбросил шинель и то плясал, то играл сам на гармошке, а у меня под шинелью рабочая гимнастерка, и это стесняло меня. Вскоре сквозь шинельное сукно спина моя почувствовала благотворное тепло, идущее от жарко натопленной печи. А после дня, проведенного в трудах на [486] морозе, страшно захотелось спать. Героически борюсь с навалившейся дремотой... и вдруг просыпаюсь от крепкого дружеского толчка. Вздрогнув, роняю с колен шапку, и, нагнувшись за нею, краем глаза вижу, как весело переглядываются девушки, а смехач Федька плюхается с размаху на лавку рядом со мной, подмигивает девчонкам, весело скаля белые зубы, и лихо подкручивает почти невидимые золотисто-белобрысые усишки. Надо сказать, что мы, то есть Павел, Федор и я, вот уже около месяца упорно отращиваем усы, несмотря на то что товарищи весело потешаются над этим мушкетерско-гусарским украшением. А один остряк, из водителей постарше, даже непочтительно сравнил как-то (каково это было слышать Федьке!) нашу растительность под носом с тою, что имеется у телушки на одном месте, которое и называть-то неудобно.

Моя соседка, смешливая девушка, вся раскрасневшись, осторожно прыскает в ладошку, чтобы не обидеть гостя. Это был полнейший конфуз. Вскочив с места и кое-как распрощавшись, отправляюсь на нашу квартиру (пока не готовы землянки, нам разрешили ночевать в Долобове). 26 декабря

Сегодня, говорят мирные жители, поляки, «понедзялок» — тяжелый день. А мы уже давно забыли о том, что у дней названия есть: на войне выходных не бывает.

Весь день работаем. Пока светло, жжем костры, оттаивая землю над будущими котлованами под землянки; заодно над костром по очереди прожариваем одежду: вши опять перешли в наступление. Нашу землянку завтра только покрыть — и новоселье.

Было офицерское совещание, на котором не узнал ничего нового. Зато сводка поступила хорошая: окружен Будапешт; в Венгрии сформировано новое национальное правительство.

Двоюродный брат Сергей воюет как раз там. Он разведчик в пехоте. От него приходят редкие письма, всегда бодрые, частенько с шутливой подначкой. Получив мою малую фотокарточку, Сергей с притворным испугом сообщал в ответном письме, что не смог разобрать, какого калибра звездочки на моих погонах и сколько просветов: один или два. В конце письма начертал размашисто: «Гвардии ефрейтор С. Бураков». [487]

Я хотел было обидеться, но спустя несколько дней в тон ему отвечал, что он настолько проникся почтительностью к субординации, что даже готов, вместо слова «брат», употреблять при обращении воинское звание. И подписался: «Гвардии маленький подполковник». 27 декабря

Забит последний гвоздь и брошена последняя лопата мерзлого песку: небольшая, на двенадцать человек, офицерская землянка нашей батареи готова. Устраиваемся в ней быстро, но без паники.

В дальнем конце землянки — единственное оконце. Под ним — маленький квадратный столик на одной толстой ноге, которая крепко врыта в землю. Вдоль всей землянки — проход в виде углубления в земле, шириной в метр, глубиной в полметра. Слева и справа от прохода — земляные нары. На них — постель из толстого слоя хвойных лап, прикрытых плащ-палатками. Вход в землянку защищен тамбуром, дверьми в котором служат две плащ-палатки. Печь — конечно же незаменимая «буржуйка», установленная в земляной нише, слева от ступенек, по которым спускаешься в наше жилище. «И дом готов, и крыша есть». Хоть зимуй.