Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152

Глаза любителя поспать широко раскрылись и в ужасе остановились на конопатом скуластом лице «немца», свалившегося словно с неба. Остатки сна с солдата будто рукой сняло, и он бочком, не меняя позы, перебирая ногами, стал сползать с копны, намереваясь дать стрекача, но его остановил лающий окрик:

– Хальт! Стой!

Щелкнул затвор разряженного карабина. Солдат побледнел и, по-прежнему сидя, молча поднял руки.

– Ну что, хватит, наверно, с него? – обращаясь ко мне, спросил Никодим обычным голосом. Он поправил на голове пилотку, повернув ее звездочкой вперед, сбросил с плеч маскировку и приказал: – Слезай, солдат. Да не бойся. Свои. На твое счастье. Получи оружие. Кто такой?  

– Саперы мы, – отвечал немолодой боец, вздрагивающей загорелой рукою вытирая холодную испарину, выступившую на лбу.

– И давно воюешь?

– Скоро год.

– Как же ты, старый солдат, такую промашку дал? Жить надоело?

– Виноват, товарищ младший лейтенант. Больше не дам. Разрешите идти?

– Идите. Да за шутку не обижайся.

– Какая там обида! Наука. – И сапер, закинув на плечо свой карабин, удалился низом балки вправо, восвояси.

* * *

Последние дни августа. Полк снова наступает. Сегодня выбили немцев из хуторов Спартесный и Буцки. Где-то впереди и справа еще бухают орудия танков и самоходок, а к хутору Буцки уже подтягиваются наши колесные и гусеничные машины – тылы. Обочины дороги в пирамидальных тополях – удобно маскироваться. Все люди возбуждены, разговорчивы и предупредительны, даже повара. Настроение у всех приподнятое.

Мельком видел Вайсберга, из наших. Он приставлен к гусеничному «Сталинцу», который возит прицеп с запчастями. Вайсберг показался мне маленьким и ссутулившимся. Наверное, виновата в этом была просторная и длинная, до пят, прямо-таки «кавалерийская» шинель, которая смешно выпирала из-под ремня, образуя крупные складки под мышками и на спине. Комический внешний вид в сочетании с важным и озабоченным выражением лица, с каким наш однокашник прохаживался возле своего «хозяйства», вызывает невольную усмешку.

А накануне бесславно погиб майор Гончаров. Командир дивизии, которой придан наш полк, сам наблюдал за боем и сделал нашему командиру полка настоящий разнос за безынициативность и отсутствие общего руководства действиями полка на поле боя. И Гончаров, как был, в неподпоясанном комбинезоне, неуклюже переваливаясь и похожий от этого на медведя, потрусил к машинам, которые маневрировали под артогнем за хутором. Тут начался интенсивный минометный обстрел, и майору так и не суждено было добежать   до своей машины. В полку облегченно вздохнули, должно быть, все, даже начфин, как-то, еще при жизни майора, проговорившийся, что никто из офицеров не допекал его так скрупулезной, придирчивой проверкой всех граф денежной ведомости, как это делал Гончаров, получая свою зарплату...

Потери, потери...

Населенный пункт Огульцы. Здесь мне стало известно, что во время бомбежек под станцией Черемушная тяжело ранен в обе ноги мой замковый Бакаев и получил тяжелое ранение Сулимов, с которым последний раз мы виделись вечером 13-го числа.

В экипаже командирского КВ убиты лейтенант Арсланов и мой бывший заряжающий Лапкин... Какие ребята! Похоже, что из всего моего экипажа уцелел пока один я.

Помпотех нашей батареи, оставшись не у дел (машин в полку мало, а помпотехов хоть отбавляй), принял должность начпрода, чтобы не быть отчисленным из части. Механиков-водителей это возмущает, и между собой мы называем его «предателем» (своего рода войск).

Узнав, где находятся убитые товарищи, втроем с водителем арслановского КВ и Афанасием Шостаком идем проститься. Лапкин и Арсланов, накрытые с головою одной шинелью, лежали во дворе старенькой низкой хатки, под копною сена, в тени. Своего заряжающего узнаю по длинным ногам в больших сапогах, Арсланова – по синим диагоналевым брюкам. Поднимать шинель было страшновато... Наконец водитель погибшего Арсланова, вздохнув, наклонился и осторожно отвернул шинель. Мы обнажили головы. Лица убитых – суровое и невозмутимое Лапкина и напряженное, с тонкими чертами, красивое Арсланова – почти не изменились. Казалось, что танкисты смертельно устали и крепко спят.

Спите... спите, друзья... Вас ничто уж теперь не разбудит: ни команда «вперед!», ни бомбежка, ни выстрелы пушек в упор, ни призывные звуки трехрядной гармони на короткой стоянке в селе или прямо средь степи широкой... Мы сегодня и сами не знаем, что нас ожидает наутро, но в одном мы уверены твердо: всю фашистскую гнусь изведем. Пусть не мы – так другие дойдут до Победы. И в лучах упоительно мирного солнца засияют над миром святые бойцов имена... Их в сердца благодарные люди навечно запишут. Спите... спите, друзья!  

Вы свое уже слово сказали – на рассвете соратники ваши продолжат ваш трудный поход.