Дневник Серафины

С каждым днем я все больше убеждаюсь: с Пильской мы поладим. Сдается, она имеет на меня виды. Бедняжка! При ее внешности на себя рассчитывать не приходится. Она явно заискивает передо мной, а я стараюсь быть с ней поласковей.

Она любит посудачить, и от нее много чего можно выведать. И хотя она твердит: «Тебе еще рано это знать», но спохватывается обычно слишком поздно, и я обо всем догадываюсь.

Сейчас ранняя весна и всюду непролазная грязь, но, несмотря на это, мне в Сулимове очень нравится. У нас большой дом, сад, и все так красиво, аристократично, а мама жалуется постоянно на плохое состояние наших дел. И однажды призналась даже барону, что, если бы не он, мы не смогли бы вести сообразный нашему положению образ жизни.

Я очень полюбила барона… С мамой он нежно-почтителен, меня прямо-таки боготворит. У него благородное направление ума. Одно удовольствие слушать, как он рассуждает о людях, о жизни… Какая наблюдательность, сколько ума, блеска в каждом его слове! Какое знание света!..

Мама предоставила мне полную свободу, я, со своей стороны, тоже стараюсь не мешать ой.

Окна моей комнаты выходят в сад; рядом просторное помещение для мисс Дженни, моей будущей гувернантки. Но я уже объявила маме, что согласна только на компаньонку и муштровать меня и чрезмерно утруждать занятиями не позволю.

Я намерена много читать… Из книг узнаешь столько полезного, занятного. В моем распоряжении довольно порядочная библиотека, так что во французских и английских романах недостатка нет. А больше мне ничего и не нужно… С мисс стану заниматься английским. Поскольку хорошо воспитанной барышне без него не обойтись, придется терпеть англичанку.

Мисс Дженни еще не приехала, мама по целым дням сидит, затворившись у себя в кабинете с бароном Германом, и совещается шепотом о злополучных делах, а я или читаю или сижу у Пильской.

Она иной раз говорит-говорит и в самом интересном месте вдруг умолкнет, уставится на меня в упор своими желтыми кошачьими глазами, словно в душу залезть хочет. Может, она испытывает меня… Во всяком случае, мне это не нравится.

Я недвусмысленно дала ей понять, что уже не маленькая и нечего, мол, от меня таиться. В пансионе нас было много, и каждая делилась своими познаниями с другими. Она засмеялась, обняла меня, и с тех пор мы добрые друзья. Взяв в расчет ее жадность и скупость, я подкупаю ее подарками; это нетрудно, потому что мама не замечает исчезновения разных мелочей, а Пильская до страсти любит подношения.

Пильская то подольщается к маме, то злится на нее, но, так или иначе, друг без друга они жить не могут. Насчет англичанки я с ней заранее уговорилась: если она станет нам докучать, мы от нее избавимся. Она пообещала помочь мне.

Барон из-за маминых дел много времени проводит у нас, у него даже есть в доме свои апартаменты, — и вчера вечером мы с ним долго гуляли в саду и беседовали. По-моему, он остался мной доволен. Когда разговор зашел об англичанке, он сказал: выучиться языку необходимо, даже если ради этого придется немного помучиться и поскучать.

2 апреля

Мисс Бомберри приедет только через неделю. Перед тем ее воспитанницей была княжна С. И по словам мамы, уже одно это для нас большая удача, ибо cela pose bien ia maison[29].

Все это, конечно, хорошо, но пускай она не воображает, будто я, как десятилетняя девочка, буду ходить по струнке и вообще позволю ей командовать.

Что мне порассказала Пильская! Только она заклинает меня не проболтаться и ненароком не выдать ее. Почему расстались мои родители, я до сих пор толком не знала. В глазах света это была партия удачная во всех отношениях, но они друг друга не любили, и вскоре совместная жизнь для мамы стала невыносима. Папа развлекался, сорил деньгами, дома почти не бывал и оказался страшным ревнивцем. Он устроил ей безобразную сцену из-за кузена, барона Германа, и дело чуть не кончилось дуэлью. В конце концов они стали жить врозь. По словам Пильской, бедная мамочка натерпелась от него столько, что и сказать нельзя. В поисках любовных писем он взламывал шкатулки, ящики в секретере. Барону было отказано от дома, но это не восстановило его против мамы и он по-прежнему остался ей предан.

По глазам Пильской я вижу: у них с мамой был роман. По-моему, тут нет ничего предосудительного, если у папы оказался такой неуживчивый нрав. Что же, ей в монастырь было идти, слезы лить? Одного не пойму: когда мы с папой видимся, он всегда бывает добрый, внимательный, милый, — неужели это притворство?