Дневник Серафины

В полдень доложили о бароне. Я поняла: настал решающий миг, и попыталась собраться с мыслями, но, сама не знаю почему, меня охватило смятение, и, выйдя к нему, я не была уверена, отвечу ему отказом или согласием.

Я положилась на судьбу, — она всегда играла моей жизнью по своей прихоти, наверно, оттого, что обуздать ее у меня недоставало воли.

Лицо мое, когда я вышла к нему, не выдавало волнения, оно было, как всегда, спокойно, задумчиво, словно я ни о чем не догадываюсь. А он, точно в ожидании приговора, устремил на меня покорный, умоляющий взгляд. Признаться, его смиренная поза меня подкупила.

Я, как водится, заговорила о погоде. Но ему явно было не до светской болтовни.

— Вы, наверно, догадываетесь о цели моего визита, — после минутной паузы сказал он. — Моя судьба в ваших руках… Я не самонадеян и понимаю, что не достоин вас, но, поверьте мне, я сумею оценить вашу жертву и в благодарность посвящу вам остаток дней своих…

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я протянула ему руку. Он судорожно схватил ее и поцеловал.

— Присядьте, пожалуйста, — сказала я, — мне хотелось бы оговорить некоторые условия…

— О чем вы говорите! Я заранее на все согласен. Ваша воля, ваше желание для меня — закон. У меня к вам только одна просьба: не откладывать свадьбу.

— Однако я считаю своим долгом предуведомить вас… — помолчав, начала я опять.

— Слышать ничего не желаю! — перебил он меня. — И клянусь исполнять все ваши желания. Даю вам честное, благородное слово!

Тут в комнату вошел папа — небось подслушивал под дверью — и кинулся обнимать и целовать сначала меня, потом будущего зятя. Лицо у него так и сияло от счастья. А у меня, как от недоброго предчувствия, сжалось сердце. Я высказала желание обвенчаться на дому, без посторонних и сразу же уехать в Париж.

Папа за то, чтобы сначала поехать в Вену и быть представленной ко двору, но у меня нет подходящего для такого случая наряда. Барон обещает все устроить. Папа будет нас сопровождать.

18 ноября

Скоро рождественский пост, и, если понадобится, барон намерен просить папского нунция в Вене разрешить нам обвенчаться. Свадьба состоится через две недели. Молачек (как это ужасно звучит: баронесса де Молачек!) едет по делам к себе в деревню, потом — в Вену и вернется за несколько дней до свадьбы. Мне не хотелось бы, чтобы о моей свадьбе знали в городе, но, боюсь, это уже ни для кого не тайна. Маленький городишко подобен пустой комнате, в которой малейший звук отдается гулко.

Послала Юзе записочку, прося ее наведаться ко мне, и она не замедлила прийти.

— Что я тебе скажу… — начала я, кидаясь ей на шею.

— Кажется, я догадываюсь, — отвечала она.

— Я выхожу замуж за барона, — сказала я и заглянула ей в глаза.

— Это уже окончательно решено?

— Да.

— Ну что ж, поздравляю тебя.

— А как ты на это смотришь? — спросила я.

— По-моему, для второго брака — это идеальный вариант. Человек он почтенный, солидный, говорят, состоятельный, со связями и в обществе держится очень мило. Представит тебя ко двору, и ты будешь пленять своей красотой столицу. Чего же еще можно желать?

В ее тоне мне почудилась ирония.

— Ты ведь в супружестве не искала любви, — продолжала она.

— Барон меня безумно любит! — вырвалось у меня.

— Это очень хорошо, а ты — его?

— Я уважаю его, и этого вполне достаточно, — сказала я.

— Ты права… — Юзя вздохнула и потупилась. — Любовь вероломна, она причиняет беспокойство… страдания… Она подобна недугу… умопомрачению… Избави нас бог от нее, — заключила она, и на глаза ее навернулись слезы.

— Юзя, что с тобой! — Я схватила ее руку.

— Не спрашивай ни о чем, прошу тебя! — сказала она и заплакала.

— Ты влюблена?

Она вскочила в испуге, приложила палец к губам, потом опять села. Мне стало жалко ее. Утерев слезы, она обняла меня, но так и не сказала ничего, несмотря на мои расспросы. Неужто опять гусар появился на горизонте? Нет, похоже, кто-то другой завладел ее сердцем. По правде говоря, прозаическая натура ее мужа не располагает к любви.

Прощаясь, она в порыве нежности опять стала обнимать и целовать меня.

— Если хочешь быть счастливой, слушайся голоса разума, а не сердца, заклинаю тебя, Серафина! — вырвалось у нее.

20 ноября

Ни минуты нет свободной, столько свалилось на меня дел! Итак, сначала решено ехать в Вену, и без нового платья, в котором приличествует появиться при дворе, никак не обойтись. На здешних портных нельзя положиться: они понятия не имеют, как надо быть одетой для такого случая, поэтому пришлось выписать платье из Вены. И вообще приходится обзаводиться множеством вещей. В доме целый день толчется народ. Без папы я совсем бы пропала: он у меня на посылках — бегает по городу, торопит мастеров, торгуется с лавочниками. Но ему это не в тягость: в награду его озарит благостный свет. Барон сказал: звание камергера ему обеспечено, и должность обещал такую, чтобы поскорей заслужить орден.

Папа меня боготворит.

Написала маме и тете, прося их благословения. Они, конечно, будут недовольны, но всем ведь не угодишь…