Дневник Шизофреника

Обременённая совершенным пониманием всех телодвижений больного друга девочка сразу определила, что именно тот собирался предпринять. И, к её большому облегчению, Шизик отреагировал. Каждый раз, когда Катя обращалась к нему по имени, он чего-то пугался. Особенно парень недолюбливал своё полное имя, сложное и неопределённое, и вообще являвшееся фамилией одного итальянского просветителя, кем, по-видимому, восхищался его отец, некогда бывший юристом или кем-то, кто прекрасно разбирался в законе – это единственное, что я пока вспомнил о таинственном мужчине; о матери моего мальчика я имею ещё более неясные представления, но и особо, поверьте, не страдаю по этому поводу.

Девочка скорее бросилась к своему другу. За барной стойкой она отыскала переключатель и потушила свет.

Увидев зелёный свет, Шизик открутил лампочку и, чуть ли не свалившись со стойки, присел на столешницу – не без помощи Кати. Она забралась к нему и, сев рядом, уставилась на лампочку, которую он держал в руках.

– Зачем она? – спросила девочка.

– Просто.

Внутри лампочки что-то поблёскивало. Я знаю, что там лежало, ведь я сам положил этот предмет туда. Мне хотелось поглядеть на то, как мой Шизик щеголял по барной стойке, в точь как подвыпившая танцовщица.

Парень разбил лампочку. Вместе с осколками, посыпавшимися, будто хрустальный дождь, на паркетный пол упал крошечный предмет. Шизик спрыгнул вниз и поднял его. Это был ключ. Катя тоже спрыгнула и уставилась на руку друга.

– На что ты смотришь? – спросила она, рассматривая линии на его ладони.

Покрутив в руках ключик, парень пожал плечами. К нему в сознание не ворвалось молниеносное воспоминание из детства, как это бывает в фильмах. Потому Кате пришлось ещё пронаблюдать за тем, как её шизанутый друг убрал в карман воздух.

– Ты хоть примерно можешь объяснить, что это за вещь? – чуть всё-таки раздражившись, настойчиво поинтересовалась девочка.

– Ключ.

– От чего?

– Отчего-то, что может быть закрыто.

– Как гениально!

Скрестив руки на груди, Катя закатила глаза. Она поглядела на головорезов, стороживших их, и обнаружила, что те были заняты совершенно не тем, чем зарабатывали себе на жизнь: Сатира вытошнило на штаны Цербера, и оба они были очень недовольны сложившейся обстановкой.

Катя снова обернулась к Шизику и быстро протараторила:

– У тебя в сумке есть что-то важное?

– Только одежда и книги, – ответил Шизик.

В данную минуту он вёл себя не лучше пьяного головореза. Взгляд его перебегал с одного объекта на другой и ни разу долго не задерживался, точно искал чего поинтереснее. Катя понимала, что сейчас только она могла принять какое-то обдуманное решение и воплотить его, поскольку её друг пока был не в себе и ему была необходима перезарядка.

– Ты чего? – Шизик удивлённо поглядел на Катю.

– Вот никогда ничем не интересуешься, а сейчас разговорился, – буркнула девочка.

В данную минуту она крепко держала друга за руку и поглядывала то на головорезов, больше занятых своей ссорой, чем ими, детьми, то на выход.

– Хоть раз за все наши десять лет знакомства послушайся меня, – сказала девочка, крепче сжав руку друга.

– А что ты задумала?

– И помолчи, пожалуйста.

Видно было, что Катя вся была напряжена. Она всё готовилась к чему-то. Шизик, вновь замученный видениями, которые сейчас превращали всё вокруг него в неясные мерцающие объекты, едва ли понимал, в чём состоял вполне очевидный план подруги.

И вдруг, когда двое головорезов особенно распалились и совсем позабыли о них, Катя дёрнула Шизика к выходу. Тот безропотно последовал за ней. Головорезы даже не заметили, как подростки скрылись на улице. Друг от друга мужчины отвлеклись лишь тогда, когда хлопнула входная дверь. И пока они догадались до того, что пропали подростки, те уже неслись по ночному городу, едва ли разбирая дорогу. Парень, так вообще, находился будто бы где-то очень далеко, не с Катей. И девочка понимала это, так что пеклась не только за себя, но и за него. Только спустя минут пять они остановились.

Скрылись подростки в одном из дворов, который Катя хорошо знала, ибо здесь жила какая-то её подружка. Вдвоём с Шизиком они забрались под купол, весь испещрённый дырами, что было каким-то особым дизайнерским решением здешнего ландшафтника, но в конечном итоге послужило лишь в качестве лазелки для ребят. Здесь они уместились на лавочке из кирпичей, перетасканных всякой шпаной, которая из этого места сделала своё эдакое королевство.

– Как ты? – спросила Катя.

– Всё плывёт – я больше никогда не буду пить, – сокрушённо ответил парень.

– А я ведь говорила.

– Если бы говорила поменьше, то, может быть, мне не пришлось бы терпеть это всё.

Кажется, Шизик снова раздражился, что было явно хорошим знаком. И всё же он сидел с полузакрытыми глазами и даже не реагировал на то, что Катя вся прижалась к нему.

– И вот куда теперь податься? – спросила Катя. – У нас даже денег нет.

– Утром мы пойдём в банк, там у меня некоторые накопления.

– С какой стати у сироты свои деньги?

– Вообще-то, каждой «сироте» начисляется стипендия, но я не буду брать её.

– Не понимаю тебя….