Дневник сломанной куклы

Cразу пocле приезда в Лoc-Aнджелес Mыша ocтавил Катю с Рут у парикмахера, а забрал оттуда через полтора часа, заявив, что его дочь после стрижки сделалась настоящей американкой голливудского пошиба. Потом перекусили неподалеку, в ресторане на Родео-драйв - Рут непременно хотела показать Кате эту роскошную улицу. А оттуда отправились к врачу-психоаналитику. Жил доктор Фейман в собственном доме, погруженном в южную зелень, на тихой улочке, совсем не похожей на улицу огромного города. Кате он понравился. Она ожидала увидеть привычный белый халат и стетоскоп на шее, думала, обследование будет проходить в приемной, похожей на палату или кабинет поликлиники. Катя ляжет на холодный топчан, покрытый простыней, а врач усядется рядом на стул. Сам же доктор представлялся ей высоким старичком с бородкой, как у Айболита.

А встретил их маленький, очень живой и подвижный человечек средних лет, лысый и в очках с толстенными стеклами. Встретил не как врач пациентов, а как хозяин дома - старых приятелей. Провел в гостиную - сок? кофе? Тебе, Рут, чего-нибудь покрепче? Или - кто там у вас за рулем?

С Катей он держался так, будто они тоже сто лет знакомы: подал выбранный ею апельсиновый сок со льдом и после короткого общего разговора о завтрашнем вылете в Дюрам предложил уединиться.

Вечером в отеле "Мариoтт" (впoлне комфортабельном, не слишкoм дopoгoм и, главнoe, pядoм c aэрoпopтoм - вылет в 7.30 утра), так вoт, в двухкомнатнoм нoмере этoгo, на Катин взгляд, роскошнейшего oтеля она написала:

Спи, пусть в окно залетит снегопад,

Как яблонь цветущих пыльца,

Искрясь и мерцая в сиянье лампад,

Пусть бьется о доски крыльца.

Усни, зазвенит о ступеньки капель,

Срываясь с дубовых перил.

Лесной ручеек запоет, как свирель,

Сливаясь с лучами зари.

Усни. И три месяца летних придут.

И станет красиво везде.

Ты помнишь купанье в прохладном пруду?

Крыжовник на мокром кусте?

Усни. И осыплется с веток листва,

В плащи завернутся леса.

За дальней горой различимы едва

Прощальные птиц голоса.

Спи. Пусть в окно залетит снегопад,

Как яблонь цветущих пыльца,

Искрясь и мерцая в сиянье лампад,

Пусть бьется о доски крыльца... *

Писала и представляла себе крохотную деревенскую церковь... И зиму.

Разговор с Биллом, так звали врача, занял почти четыре часа, а она и не заметила. Впервые в жизни ей было легко говорить о себе, безоглядно отвечать, старательно выстраивая точные английские фразы, на самые интимные вопросы. Да, и о том. С этим смешным толстяком, глядящим из-за стекол очков умными, острыми глазами, она была откровенней, чем с собственными записками, ни разу не слукавила, ничего не преувеличила, не преуменьшила, не пыталась показать себя в выгодном свете. Говорила правду, только правду, одну правду. Прощаясь, Билл сказал, что с Катей легко и приятно работать и это, конечно, не последняя их встреча. И твердо пообещал: все у нее будет хорошо - о'кей, файн. Это правда. Он никогда не обещает пациентам того, в чем сам не уверен.

- Вы - нормальная женщина и будете жить, как нормальная женщина, торжественно закончил он, и Катя поверила - так и будет. И спросила нормально ли, что ей везде хорошо, везде, где ее любят. Вот и сейчас - она совсем не скучает по дому. Мay be, это ужасный эгоизм? Она боялась, что Билл ее не поймет, говорила медленно, обдумывала каждое слово, выбирая самое точное. Он весело удивился: эгоизм? Но почему?! Потом помолчал, посерьезнел и, тоже явно стараясь говорить простыми короткими фразами, объяснил: Катя была лишена стольких радостей в жизни, что ее способность быть счастливой и радоваться тому немногому, что есть, вовсе не эгоизм, а ... мужество. И мудрость. "Это - достоинство, понимаете?" - говорил он, глядя ей в глаза, и добавил, что благодаря этому качеству она наверняка никогда не была для окружающих обузой, не портила их жизнь тем, что постоянно несчастна. Это редкий дар.

Рут с отцом они нашли в саду, Мыша плавал в бассейне, в голубой, подсвеченной воде, Рут уютно дремала в плетеном кресле.

- Совсем усталая? - спросила она, увидев Катю.

- Нисколечко! Наоборот.

Это была правда. Она даже испытывала какой-то подъем. Они с Биллом успели обсудить даже Катины отношения с Димкой и его женщину, появившуюся, кажется, из-за того, что Катя боялась - не то слово! - просто не могла себе даже представить, с ужасом относилась к... ну...

"К сексу, - уточнил Билл. - Это пройдет. Просто результат травмы и страх показаться жалкой, некрасивой. Пройдет обязательно", - повторил он.

Теперь она думала, что уже относится ко всему этому по-другому. Хотя бы теоретически. А Димка?... Билл прав: то, что он занимается сексом с другой женщиной, может совершенно не касаться их с Катей. И теперь, и в будущем ... если... Но Билл же уверяет, что ее, как он выразился, фобия вполне излечима.

А вдруг тогда она поймет, что любит Димку? По-настоящему. Сейчас она просто не знает, что это такое. А после операции, если та пройдет успешно и Катя из сломанной куклы превратится... в обычную девушку, станет как все, вот тогда...

* * *