Дневник смертницы. Хадижа

Я пишу эти строчки, закрываю глаза и спрашиваю себя — почему наша жизнь такая, что в ней ничего нельзя исправить? Сейчас я бы не оставила ее одну, я бы сидела рядом с ней на кровати, я бы не обращала внимания на музыку и веселье. Пусть смеются и танцуют, мне не нужна эта свадьба! Мне никто не нужен, кроме мамы! Прошло шесть лет, но наша жизнь такая, что в ней ничего нельзя исправить, даже если очень этого хочешь. Я ненавижу бабушку и Салиху за то, что они забыли про маму. Я ненавижу дедушку и дядю за то, что они веселились, когда маме было плохо. Но больше всех я ненавижу себя. Моя душа не то что открыта для плохого — дверь моей души для плохого никогда не закрывается.

На следующий день свадьба продолжилась, и всем снова было не до мамы. Надира утром вышла из комнаты в красной шифоновой юбке и красной шелковой кофте. Она начала помогать бабушке. Дядю я весь день не видела, он куда-то ушел. Я встретила его только утром, и он был такого же цвета, как Надирина одежда.

К нам приходили гости из других сел — те, кто не успел поздравить нас вчера. Они шумно целовались с бабушкой, Надирой и Салихой. Садились вокруг клеенки, на которой лежали, привезенные ими торты «Каприз» и «Наполеон», печенье, конфеты. Я ела, пока могла, потом места в животе не осталось, и я просто смотрела на сладости, чтобы их запомнить. Когда свадьба закончится, их больше уже не будет.

— Вы видели вчера, как Зумкина дочь глазки парням строила? — спросила Салиха.

— А какая она накрашенная была, — сказала другая соседка.

— Куда родители смотрят, — закачала головой бабушка.

Когда я слушала их сплетни и закрывала глаза, мне в темноте представлялись четки. Как будто бусинки — это сплетни. Бабушка с соседками перебирают их одну за другой, без остановки. И все их сплетни одинаковые. Уже неинтересно слушать, честное слово.

Я отнесла маме кусок «Каприза».

— Хадижа… — сказала она.

— Мама, ешь.

— Я не хочу.

Я потрогала одеяло, под которым она лежала. Боялась, что под ним ничего нет, такой мама стала маленькой. Боялась, что от мамы осталась одна голова.

— Мама… — я погладила ее по лицу. У нее была горячая щека.

— Хадижа… — сказала она, из ее глаз потекли слезы.

— Мама, не плачь, да.

— Я не плачу.

— Мама, пойдем вниз. Там торт, конфеты, гости, невеста, посмотришь, какая у нее красивая юбка — шифоновая.

— Потом пойду, — сказала она. — Я устала.

— Почему ты устала? Ты же ничего не делала.

— Когда вырастешь, узнаешь, — сказала она.

Через окно было слышно, как возле наших ворот остановилась машина. Кто это?! Я побежала вниз. Бабушка уже была во дворе и сделала сладкое лицо. В ворота заехала белая машина. Из нее вышли маленький худой мужчина с лысой головой, молодой парень в белой рубашке и большая толстая женщина с вот такой, как мой палец, цепочкой на шее. Кто это, не поняла я.

Женщина была обута в туфли с золотыми квадратными бляшками спереди. Она поправила шелковый платок, упавший с головы. Аман, сколько у нее было колец на пальцах! Сейчас бабушка умрет от зависти, подумала я.

Бабушка бросилась к этой женщине, прижала ее к себе, пока дедушка здоровался за руку с парнем и мужчиной. Женщина отодвинула бабушку от себя. Но бабушка взяла ее за руку, долго смотрела ей в глаза и плакала. Оказывается, это была ее сестра, мамина тетя.

Женщина зашла в дом, поцеловалась со всеми женщинами. Подошла к Надире и стала смотреть на нее. Надира вся покраснела. Женщина покачала головой.

— Ай, красавица! — сказала она.

— Садись, садись! — бабушка била рукой по подушке рядом с собой. — Давай с дороги перекусим, чай попьем.

— Чай успеем попить, — сказала женщина, усаживаясь рядом с бабушкой и тяжело дыша. Она посмотрела по сторонам. — А где Айша?

— Там, в комнате, — бабушка махнула рукой на лестницу. — Плохо себя чувствует она, когда тут нужна помощь.

Женщина убрала со своей руки бабушкину руку, встала с подушки и пошла наверх. Лестница скрипела, когда она наступала на нее толстыми ногами.

Она спустилась через пять минут без платка с мокрыми глазами и красным лицом.

— Айше надо срочно позвать врача! — сказала она бабушке.

— Завтра вызовем, сейчас мне не до нее. Давай-давай чай пить, — засюсюкала бабушка. Кажется, она боялась своей сестры. Наверное, потому, что она богатая.

— Клянусь Аллахом, ты сейчас врача позовешь или я это сделаю сама!

— Куда спешить? Сегодня свадьба. Зачем портить? До завтра она потерпит.

— Клянусь Аллахом, я отсюда шагом не ступлю, пока врач не придет!

— Зухра, оставайся! — засмеялась бабушка, но видно было, как она разозлилась. — Хоть всю жизнь здесь живи. Смотри, какой у нас тут воздух, не то что у вас в Махачкале.

— Шагом не ступлю! — повторила женщина.

Она вышла на крыльцо.

— Руслан! А Руслан! — позвала она. — Русик!

К ней подошел парень, который с ними приехал. Наверное, он ей бывает сын, подумала я.

— Езжайте, да, на машине в соседнее село!

— Зачем?

— Айша заболела. Врач срочно нужен. Езжай.