Дневник со сказками 2022

Поднял в очередной раз горсть, смотрит, а меж каштанов не каштан вовсе, не зелёный, а серый, но с каштан размером. Ёжик! Совсем ещё махонький. Подумал дикобраз, что это детёныш Ежа — соседа. Тот тоже любил каштаны жарить, да, наверное, когда собирал, и потерял сынишку…

Надо пойти отнести найдёныша — решил Дикобраз, дополнил корзинку до верху каштанами и пошёл к Ежу. На стук в дверь Ежиного дома открыл Дикобразу сам хозяин, а за ним Ежиха с Ежатами стоят. Вот, говорит Дикобраз, вы, наверное, потеряли сынишку, берите, мол, возвращаю вам! А Ёж с Ежихой обиделись и говорят, что какие же они тогда были бы родители, если бы детей теряли! Все на месте у них, от старшенького до младшенького, двенадцать ежат. И при Дикобразе пересчитали детей, действительно, все двенадцать были дома…

А чей же тогда найдёныш? Пошёл Дикобраз домой, к жене своей Дикобразихе. Дикобразовы детки уже давно выросли и жили самостоятельно кто на разных окраинах этого леса, кто через речку перебрался в соседний лесок, а кто и заграницу подался, в леса отдалённые, Дикобразу незнакомые.

И решили Дикобраз с Дикобразихой взять Ёжика к себе на воспитание. Дни шли за днями, недели за неделями, года за годами. Рос Ёжик послушным и трудолюбивым. Во всём помогал приёмным родителям, только одна была у него особенность. Дикобраз с Дикобразихой, где бы ни были, дома ли, на огороде ли, в саду ли или в лесу, молча свою работу делали, отдыхали или гуляли, а Ёжик постоянно песенки какие-то запевал да насвистывал, на каждом пне будто на барабанах играл, а ещё играл на ложках, да и на чём только попадётся.

Дикобраз замечал это и сердился про себя, ну вылитый Дикобразик растёт, только вот эта страсть его к музыке… Зачем сыну Дикобраза подобные увлечения? Ёжик должен вырасти серьёзным, думающим работником… Строителем, как его отец, ну или хотя бы плотником…

А Ёжик знай себе играет да поёт… Замечал это всё Дикобраз, молчал, но однажды сказал сыну: «Ёжик, зачем тебе эта музыка? Быть серьёзным и сдержанным, вот Дикобразова наука», а Ёжик отвечал ему: «Отец, я по-другому не могу, я музыкой живу, она — моя судьба».