Дневник советской школьницы. Преодоление

17 января Нина Луговская посетила Политический Красный Крест и подала там заявление о заключении отца в Бутырской тюрьме и предстоящем в ближайшее время приговоре, хотя иллюзий относительно их помощи после разговора с сотрудниками у нее не осталось[9].

7 марта Любовь Васильевна вновь была вызвана на допрос, где отказалась отвечать на вопросы следователя. А 10 марта на квартиру Луговских прибыла группа сотрудников НКВД с ордером на ее арест. В рапорте сотрудника, проводившего арест, сообщалось, что, когда ее вывели на улицу, то дочери открыли окна квартиры и стали «демонстративно прощаться с последней, обращая внимание посторонних, громко кричали нам вслед: «Мама, до свидания, не бойся». В свою очередь арестованная Луговская также начала громко кричать, прощаясь: «До свидания, прощайте, детки», – пытаясь своим криком обратить внимание прохожих».

На допросах 13 и 15 марта, 21 мая и 5 июня она категорически отрицала как свои «контрреволюционные настроения», так и дочерей с мужем, утверждая, что «Рыбин – советский человек». В предъявленной ей переписке с мужем отрицала, что в них возводила «контрреволюционную клевету на советское государство», что освещала «в антисоветском духе жизнь и быт трудящихся».

На допросе 7 июня следователю все-таки удалось, предъявив ей письма Рыбина, добиться ее вынужденного признания, что «контрреволюционные настроения у него были в вопросах воспитания детей», но подписать этот протокол она категорически отказалась. Невозможно ей было также отрицать после очных ставок с арестованными по этому же делу левыми эсерами и того факта, что товарищи мужа и ее знакомые посещали их квартиру, передавали ей деньги и продукты для отправки ссыльным в Великий Устюг, Усть-Сысольск, в Среднюю Азию.

А 16 марта была арестована Нина Луговская, которая признала на допросах, что была «резко враждебно настроена против руководителей ВКП(б) и в первую очередь против Сталина», что имела «террористические намерения против Сталина», подтвердив версию следствия, что причиной такого отношения послужили «репрессии со стороны Советской власти по отношению к моему отцу».

Похоже, под диктовку следователя был ею написан совершенно наивный вариант, как она собиралась осуществить это покушение на Сталина, причем никаких вопросов о возможности приобрести оружие ей задано не было: «Я думала только встретить Сталина у Кремля и совершить покушение выстрелом из револьвера, предварительно узнав, когда он выходит из Кремля».

Позднее в письме Хрущеву она объясняла свои признательные показания тем, что допросы велись грубо, с угрозами, вплоть до расстрела, с требованием отречения от своих родителей, что из отроческого дневника выдергивались отдельные фразы и слова, которые и послужили обвинением. Все это довело ее до такого состояния, когда уже «не имело значение, что подписываешь, – лишь бы поскорее все кончилось».

31 марта была арестована студентка 5-го курса Женя Луговская-Тупикова[10], а ее сестра Ольга лишь 14 апреля. Серьезным обвинением против сестер стало показание одной из сокурсниц, которую они презирали, об организации ими сбора подписей под протестом против исключения из института нескольких студенток.

Как показала далее эта сокурсница, сестры «противопоставили группку студентов студенческой и советской общественности, вернее, партийным и общественным организациям вуза», а после осуждения их поступка «общественностью» начали демонстрировать «свою аполитичность в той группе студентов, которая поддерживала антиобщественные настроения», мало этого, они также не желали вести общественную работу и отказались вступать в комсомол.