Дневник Толи Скворцова, путешественника и рыболова

Самое смешное было в том, что он вполне искренне верил в силу своего приказа. Но подействовал на нас совсем не приказ, а тоненький голос Оли:

— Толя, не нужно…

Ничего она больше не сказала, только эти три слова. Но мы с Виктором сразу поняли, что пора кончать игру. В этих словах было столько искренней убежденности, что наше смешливое настроение улетучилось. И мы тотчас молча, не сговариваясь, направили челн к берегу.

Я протянул голодающим котел с остатками щуки. Но что значили эти куски холодной рыбы для людей с утра не евших. Они только раззадорили аппетит. Но ничего съестного у нас больше не было. Мы перебрали и вытряхнули свои рюкзаки. Ни крошки!

— И все-таки здесь пахнет колбасой! — зловеще произнес Женька, жадно втягивая в себя воздух. Глаза его уставились на мешок, оставшийся в челне, а потом на Виктора. Тот усмехнулся:

— Ну что ж! Видно, настало время пустить в ход НЗ, — сказал он. — Толь, полезай в чолон, достань тот мешок, что капитан давеча из Никулкина принес.

— Но ведь это мешок для твоего отца?

— Нет, он его нам прислал через Григорий Федоровича. И письмо тоже.

Виктор достал из грудного кармашка сложенный вчетверо листок и стал читать вслух: «Здравствуй, сынок и твои товарищи! Намедни я был в лесу, обходил 35-й и 36-й кварталы. Видел ваши следы. Ничего, ведете вы себя в лесу правильно. Я, как лесник, замечаний не имею. Решил заодно завернуть и к Григорию Федоровичу в Никулкино. Давно не видались. Ну а мать уговорила захватить для вас харчишки. Думаю, пригодятся. До свидания. Кучум в Никулкине увязался за мной. Иван Корнев».

Итак, все теперь окончательно прояснилось. И исчезновение Кучума, и неожиданная сговорчивость тетки Ульяны, и появление мешка с провизией.

Нюх у Женьки оказался поразительным: в мешке действительно была колбаса, две буханки хлеба и пакет вермишели. Отдельно, в стеклянной банке с завинчивающейся крышкой, была соль, а в полиэтиленовом мешочке сахар и пакетик чая.

Ну и пир мы закатили! Женька даже урчал от удовольствия, уминая хлеб с колбасой. Я был не очень голоден и дал ему в качестве добавки половину своей порции. Пусть лопает. Он привык есть помногу, ему труднее всех голодать.

После еды, отдохнув, мы стали обсуждать дальнейшие планы. Я уже давно чувствовал, что кое-кому захотелось домой, к мамочкам и бабушкам. Татьяна все чаще вспоминала о книжках, о гамаке, о чае с вареньем и тому подобных пустяках. Оля тоже невольно вздыхала при таких разговорах. А капитан красноречиво молчал. Короче говоря, все это могло испортить конец путешествия. К тому же от места, где мы находились, было ближе всего до дому. Каких-нибудь пять или шесть километров, если идти напрямую по полевой дороге. Двигаться же дальше по реке означало снова удаляться от дома.

Мы с Виктором в один голос заявили, что если кое для кого наш поход только развлечение, то у нас есть и общая обязанность: мы должны доставить в Песково челн. Поэтому все, кто хочет, могут идти домой, а мы с Виктором в любом случае остаемся.

Мне кажется, остальные члены экспедиции этому заявлению даже обрадовались, хотя и старались не подать виду. Уж больно легко и скоро все согласились, что для перегона челна через Бережковское озеро вполне достаточно двух человек. Тем более что и продовольствия-то на всех не хватит.

Все это было, конечно, правильно. Но нам с Виктором стало чуть-чуть обидно и даже грустно. Уж очень неожиданно подошло к концу наше славное путешествие. Как было бы здорово вернуться в родную деревню всем вместе! Теперь же выходило так: все самое интересное кончилось и остается одно — пригнать лодку в нужное место.

С этими невеселыми мыслями мы стали готовиться ко сну. Опять, как всегда, наладили костер у реки, поставили палатку, посидели перед сном у огня.

Это был наш последний, шестой по счету походный ночлег.

Вечер и ночь прошли тихо и незаметно. И вот наступил последний день путешествия. После утреннего умывания мы с Виктором сели в челн и поехали снимать поставленный на ночь пятикрючковый подпуск. Снимать его гораздо интереснее, чем ставить. Тащишь шнур и с каждым крючком ждешь: не сидит ли на нем рыба? Надо только наматывать шнур на мотовильце как можно аккуратнее, чтобы поводки с крючками не перепутались. Вот почему лучше и ставить и снимать подпуск вдвоем: один наматывает освободившийся шнур, а другой рыбу с крючков снимает. Если она, конечно, попалась. Когда на подпуске сидит крупная рыба, то едва возьмешься за шнур, сразу чувствуешь, как она дергает. Конечно, начинаешь спешить и почти всегда так все запутаешь, что потом и не разберешься.

Но на этот раз никто шнур не дергал. На первом крючке сидел пестренький пучеглазый ерш, растопыривший свои острые колючки. Снимать ерша нужно осторожно, чтобы не уколоть руку.

Пока снимаешь пойманную рыбу, глаза твои уже высматривают: нет ли еще какой рыбы на следующем крючке? И всегда тебе кажется — вот-вот появится крупная добыча. Но у нас и на следующем крючке тоже висел ерш. И на другом, и на третьем. На всех пяти крючках по ершу-ершовичу!