Дневник убийцы

Но теперь, когда вы точно определили почерк, сомнений не осталось. Нас объединяет одно – ощущение дискомфорта в сведении концов с концами. Однако, соединив все детали воедино и придя к верному заключению, что все убийства светских барышень сделаны одной рукой, что заставляет вас думать, что это не я?

Что может лучше скрыть преступление, чем полная смена социального статуса своих жертв с использованием совершенно бескровного метода убийства? До последней жертвы, когда все пошло не так, разве вы не поняли, что степень жестокости является фирменной маркой только одного человека, как и уровень медицинских знаний, необходимых для чистых инъекций при предыдущих убийствах? Вы должны признать, что эти чистые, более совершенные инъекции лишают вас возможности поймать меня, хотя в первом раунде вы добились некоторого успеха.

Я знаю, как вам не понравилось, что я умер в ту ночь в гавани, потому что видел выражение ваших лиц на последней конференции, когда было объявлено о моей смерти. На той конференции я следил за вами и Ардженти из последнего ряда. А теперь вы размышляете, как я скрылся в толпе, как изменил цвет и форму прически и бороды, чтобы вы меня не узнали?

Неужели вы действительно подумали, что я перестану убивать или позволю другому убийце превзойти меня в таком впечатляющем списке? Забавно, что последнее письмо было право в одном и давало подсказку, которой вы не заметили, хотя инстинкт должен был вам помочь.

* * *

– Могу лишь повторить, что человек, которого мы видели в гавани в тот день, был, без сомнения, Потрошителем, опознанным как Юджин Самсон Дав, – произнес Джеймсон.

– Но, как я понял, единственная фотография, по которой вы могли опознать Дава, была сделала в Лондоне за несколько лет до этого события, – возразил сотрудник «Нью-Йорк пост». – Кроме того, в ту ночь правая сторона его лица была сильно изуродована выстрелом из пистолета.

– Да, верно. Но опознать его было вполне возможно.

Взгляд Финли быстро метнулся с этого репортера к последним рядам в зале. Помимо прочего, этот момент той последней ночи действительно сильно его беспокоил, но озвучивать его теперь было не время.

– Кроме того, нам известно, что в ту ночь он был с проституткой, – поддержал товарища Ардженти, стараясь сохранить инициативу в разговоре с журналистами. – Которая стала частью его инсценированной конфронтации с нами, подробно упомянутой в письме того же вечера. Почерк совпадает с прежними письмами. В целом не оставалось сомнений, что это был Дав.

Конференция проходила там же, что и две недели тому назад, в Темперанс-холл на Кросби-стрит. В «Таймс» появилось короткое сообщение о ней без всякой предварительной рекламы, поэтому следователи не ожидали такого же наплыва зрителей. Но они не учли, как возвращение Потрошителя скажется на психике общества. В итоге число пришедших оказалось почти таким же, как и в прошлый раз, и небольшой зал переполнился.

Поначалу Конрад Малгрейв из «Нью-Йорк таймс» вел себя необычно тихо, но внезапно он поднял свой карандаш.

– Тогда как вы объясните, что почерк теперь тоже схож с почерком Потрошителя?

Ардженти быстро переглянулся с Джеймсоном.

– Это еще надо доказать.

– Полагаете, это подделка?

– Я сказал не это. – Джозеф пристально смотрел на Малгрейва, не желая сдаваться.

Когда в «Таймс» появилось первое письмо, Ардженти собрал срочное совещание в чайной «Вендом» на Сорок первой улице. Заявив после первого напечатанного письма, что достоверность можно доказать, лишь сравнив почерк с рукописным письмом, теперь было бы противоречиво утверждать, что и то письмо было фальшивым.