Дневник Верховского

Троцкий в качестве корреспондента газеты «Киевская мысль» тоже был частым гостем на Балканах в 1912–1914 годах и не скрывал, что в Белграде у него были «друзья». Он не считал возможным раскрыть всю подноготную этого загадочного убийства, но все же передал важную информацию, помогающую раскрыть суть проблемы. Он писал: «Как же так? – спрашивал меня молодой сербский революционер: «– Выходит, что союзники попросту продают сербов Италии. Где же тут война за освобождение малых народов? И ради чего, в таком случае, погибать нам, сербам? Неужели же я вступил в волонтеры только затем, чтобы кровью своей содействовать переходу Далмации в руки Италии? И во имя чего тогда погибли мои сараевские друзья: Гаврило Принцип и другие?». Он был в полном отчаянии, этот юноша со смуглым, чуть рябоватым лицом и лихорадочно блестящими глазами. Истинная подоплека «освободительной» войны открывалась перед ним со своего далматинского угла… От него узнал я много подробностей о внутренней жизни юго-славянских революционных организаций и, в частности, о группе мальчиков, которые убили габсбургского престолонаследника, главу австро-венгерской военной партии»[175].

Будущий член Временного правительства, военный министр А. И. Гучков (считается масоном), активная заговорщицкая деятельность которого по свержению монархии в конце февраля 1917 года несомненна, в 1912–1913 годах чуть ли не целый год провел на Балканах. Бывал на Балканах и глава кадетской партии П. Милюков…

Такое повышенное внимание этих видных оппозиционных политиков и, в особенности, Троцкого к Балканским делам, оставляет немало вопросов. Один из таких вопросов относится к разведдеятельности, осуществляемой в интересах Австро-Венгрии этими неизвестными белградскими «друзьями» Троцкого. Верховский в «Сербском дневнике» тоже писал о таких австро-венгерских агентах, и даже сообщал об их этнической принадлежности[176] (Л. Н. Гумилев ввел в научный оборот более корректное, чем Верховский, название – «блуждающий суперэтнос»). В другом месте Верховский писал, что в Сербию в качестве агентов посылали и «славян на австрийской службе», которые подчас сообщали своему руководству ложную информацию, боясь обвинения «в пристрастии с сородичам» (С. дн. 31.01).

Надо полагать, что В. О. Ключевский ошибался, когда писал: «Русский ум ярче всего сказывается в глупостях»[177]. Оказалось, что таким качеством в еще большей степени обладали и другие этносы, и подтверждением тому могут служить откровения одного из младобоснийцев, «покаявшегося» перед Троцким в преступлении, вызвавшем мировую войну. Эти откровения «Босняка-волонтера» (снова босняк) в изложении Троцкого не оставляют сомнения в том, кто же конкретно виноват в случившемся. После взятия австрийцами Белграда Троцкий посетил во французском госпитале находящегося на излечении после ранения молодого серба-добровольца, названного Троцким для конспирации «босняком – революционером» и «австро-венгерским дезертиром». Раненый серб, сильно страдая, говорил о гибели Сербии и «всего молодого поколения боснийской интеллигенции». Троцкий узнал тогда от своего собеседника много интересных, но еще не подлежащих в то время опубликованию подробностей о всей той группе боснийской молодежи, которая прошла перед общественностью в процессе над убийцами австрийского престолонаследника…

«Босняк» поведал Троцкому, насколько трудно им приходилось осуществлять свою революционно-освободительную деятельность в Боснии «по освобождению народа» в условиях постоянного преследования со стороны австро-венгерских властей. Успехи Сербии в Балканских войнах удесятерили подозрительность габсбургских властей. Начались преследования, закрытия легальных обществ, конфискация газет. Несмотря на это, из Белграда «властно требовали действий», и результатом таких требований «явилось сараевское покушение и истребление всего молодого поколения боснийской интеллигенции»…

Беседа с Троцким заканчивалась полным отчаянием, прорвавшимся у «босняка»: «Я хотел учить боснийских крестьян грамоте и объединять их в кооперативы, а меня вот прострелила немецкая пуля под Суассоном, и я погибаю за дело, которое я считаю чужим делом. И Сербия погибнет: Австрия поглотит ее… А как невыносимо мне думать, что мы вызвали эту мировую войну! Вы говорите, что она имеет более глубокие причины? Конечно, не спорю, но толчок событиям все-таки дало Сараевское убийство»[178].