Дневник заключенного. Письма

Ты, однако, Зося, не сердишься за эту поездку, не правда ли? Сидеть здесь[88] тяжело, хотя я признаю, что необходимо. Я страшно хочу движения, жизни, я хотел бы вырваться из серой краковской жизни… Впрочем, все это пустяки, лишь бы ты была сильна и все перенесла. Неоднократно, когда я думаю о тебе, о ребенке, несмотря на все и вопреки всему[89], меня охватывает какая-то удивительная радость…

И в душе что-то говорит мне, что наше солнце еще не зашло.

Обнимаю тебя крепко.

Твой [Феликс]

А. Э. Булгак

[Краков] 15 ноября 1911 г.

Альдонусь, дорогая моя!

Я не писал тебе так давно-давно. Как-то так сложилось, как часто у меня бывает. Это было тяжелое время для меня. Моя жена Зося пошла по моим следам — и попалась. Теперь уж год прошел, как она в тюрьме. В июне она родила там дитя — Ясика. Трудно описать, что она там должна была перенести. Теперь был суд, и ей дали ссылку на вечное поселение в Сибири. Ее вышлют через несколько месяцев, а может быть, и раньше. До сих пор ребенок был с ней, так как кормила сама, но взять его с собой она не сможет, ибо малышка не выдержал бы такого пути. Вот и не знаем, как быть с Ясиком. Я страшно хотел бы, чтобы он был со мной, но боюсь, что не сумею обеспечить ему должного ухода, так как не имею об этом понятия. Родители Зоей не смогут его взять к себе, так как есть только больной отец и мачеха. Наверное, было бы лучше всего отправить его на несколько месяцев в деревню в чьи-либо надежные и опытные руки. Альдонусь моя, не можешь ли ты мне что-либо хорошее посоветовать? Я мог бы платить в месяц по 15 рублей. Может быть, знаешь кого-либо, кому можно было бы целиком доверять? Я не хочу никому доставлять забот, но, может быть, ты все-таки знаешь кого-либо, кто проявил бы желание и имел время и был бы человеком, которому можно было бы доверить ребенка. Я еще не знаю Ясика, даже по фотографии, однако так его люблю и так он мне дорог. А Зося — такая сильная и устоит во всех трудностях. Так напиши мне об этом, если знаешь кого-либо. Быть может, все устроится и иначе, быть может, я возьму его к себе и кто-либо из жен моих краковских товарищей займется им. Но я хочу иметь для выбора несколько вариантов, чтобы Ясику было лучше всего и моим друзьям меньше забот…

Я все это время странствовал по Европе[90] все такой же, как и всегда, — беспокойный дух. Только нервы издергались. Жизнь за рубежом, — когда мысль по ту сторону границы, когда душа тоскует о будущем и все ожидает его, — такая жизнь часто хуже изгнания, ссылки, где человек далек от жизни и движения и живет лишь своей мыслью и своими мечтами. И если я не писал тебе, то потому, что не могу и не хочу углубляться мыслью в свою жизнь, когда она так несносна. А в своем сердце я всегда ношу любовь к тебе, которую сохранил еще с дней моего детства. Пиши мне о себе и детях, как только тебе позволит время. Крепко целую тебя и детей твоих.

Твой Феликс

А. Э. Булгак

Берлин, 2 декабря 1911 г.

Дорогая моя!

Сердечно благодарю тебя за письмо. Мне не приходило в голову и не могло прийти, так как я знаю, в каких условиях ты живешь, — что ты сама могла бы взять к себе Ясика. Я писал тебе, предполагая, что, может быть, ты случайно знаешь кого-либо, кто мог бы взять Ясика и к кому можно было бы иметь полное доверие. Еще не знаю, куда отдам его и что сделаю, но, во всяком случае, положение не так уж плохо, у меня столько друзей, которые готовы мне помочь и которые не дадут погибнуть Ясику, — а может быть, уже через несколько месяцев и мать сможет вернуться. Когда я вижу жизнь других людей, то мне стыдно становится, что нередко мои личные заботы отнимают у меня столько мыслей, чувств и сил. Но теперь пришло такое время, что нужно иметь много сил, чтобы выдержать, пройти через этот тяжелый период и дождаться лучших времен. Чувствую по твоему письму, что ты страшно устала. Я хотел бы обнять тебя крепко и сердечно поцеловать. Зло бросает свою тень на всех, и то, что ты пишешь о молодежи, — это, кажется, сейчас присуще многим. Теперь такое время. Солнце так низко, что зло бросает свою тень очень далеко и она заглушает все более светлые тона. Но пройдет это время, а тогда и те, которые знают теперь лишь муки эгоизма, познают более широкий мир и поймут, что существует более широкая жизнь и более глубокое счастье. Поцелуй сердечно от меня всю свою тройку.

Твой Ф[еликс]

С. С. Дзержинской

Краков, 1 августа 1912 г.

Зося моя дорогая!

…Любовь зовет к действию, к борьбе…

…У меня сейчас ежедневно с раннего утра утомляющее и поглощающее весь день занятие вместе с другими[91]. Быть может, через несколько дней я напишу тебе побольше. Ваше коллективное открытое письмо я получил вместе с твоим письмом. По важному делу можно писать на мой адрес (в Кракове) заказные письма. Прочла ли ты «Силу» — стоит внимательнее прочесть, так как в этой книге много бодрящих мыслей, придающих настоящую силу[92]. Крепко тебя обнимаю.

Ф[еликс]

С. С. Дзержинской

[X павильон Варшавской цитадели][93] 7 января 1913 г.

Дорогая Зося!