Дневник замужней женщины

Ехать в больницу пришлось ранним утром, еще затемно. Долго тряслась в автобусе. Вышла на нужной остановке, а тут, как назло, дождь пошел. Уныло завывал в подворотнях холодный, пронизывающий ветер. Галя зябко запахнула полы длинной кофты. Битый час бродила по незнакомым переулкам в поисках неприятного заведения, а спросить стеснялась. Тяжело обвисала на плечах липнувшая к телу мокрая одежда. Все внутри нее дрожало от холода и страха. Наконец, набрела. Противно скрипнула проржавевшими петлями облупленная, покосившаяся калитка. Но на подходе к крыльцу этого старого, наверное, еще дореволюционного здания, решимость покинула ее. И когда она, замерзшая и измученная, все же появилась на пороге приемного покоя, дежурная старушка-врач испуганно всплеснула руками:

– Сколько лет тебе, деточка? Тринадцать, четырнадцать?

– Скоро семнадцать, – прошептала Галя апатично.

– Натворила дел, бедняга! Ко мне запишите этого несчастного ребенка, – попросила врач регистратора, и еще раз жалостливо оглядев девушку, удалилась.

Поместили Галю в палату, где уже обитали пять женщин среднего возраста. Одна, бойкая, бросив на новенькую любопытствующий взгляд, сочувственно пожалела:

– Эх ты, глупышка, целина непаханая, разве можно мужчинам верить без штампа в паспорте! Он тебе сегодня в любви клянется, а завтра с перепугу плакать станет, мол, прости дурака, ошибся, разлюбил, а отвечать за вашу общую глупость одной тебе предоставит. Они же хуже маленьких детей. Только не отстегаешь их и в угол не поставишь.

Две другие женщины сидели угрюмо. А молодая «разведенка» спокойно объяснила свое присутствие в больнице:

– На юг закатила на три месяца и на весь год досыта «наелась». Знала, на что шла, потому и не скулю. Ты думаешь, лучше от супруга своего никчемного залетать? Мала ты еще нашу женскую долю понимать. Береги себя для достойного, если не мужа, так хотя бы для любовника. Мало их, достойных.

А жгуче-черная, нахальная тетка жадно допытывалась, намекая на вольные отношения с мужчинами:

– Колись, не разыгрывай благородное негодование.

К каждой фразе она привычно, бессознательно и бесстыдно пристегивала похабные выражения. Но Галя сторонилась ее, держалась особняком и только с легкой досадой, взглядом пыталась заставить настырную женщину понять неуместность ее расспросов.

Брюнетка продолжила, теперь уже жалостливо:

– Да, жизнь обошлась с тобой не лучшим образом. Видно твой – кобель не из последних. Девочку стронул, гад. Что, белый свет не мил? Наломала ты, девка, дров в горячке, в любви? Всех слез не выплачешь, еще много их у тебя будет. Побереги силы, они тебе завтра пригодятся. На совесть мужика полагалась, не боялась его? Брось его. Выкинь из головы дурь-любовь, иначе всю душу тебе вымотает. Наверное, не сумела покривить душой, скрыть свои чувства, а он и воспользовался? Надоест валандаться с тобой, начнет искать благовидный предлог, чтобы уйти. Не станет миндальничать. Раскаяние не будет его терзать, поверь. Может, мои слова заставят тебя по-новому осмыслить твое прошлое глупое поведение.

У Гали от всего этого потока страшной информации опять жалко задрожали обветренные за утро губы.

– Напуганная, наученная горьким опытом, теперь будешь шарахаться от мужиков? – с усмешкой спросила черноглазая. – Бедная, сгубила в себе еще не пробудившуюся чувственность. Быстро завянет нераспустившийся бутон.

– Замолчи, не терзай ребенка, – прикрикнула на нее бойкая многодетная мамаша.

– Мне рот себе зашить ради этой дурехи? – огрызнулась черноглазая соседка.

Первая ночь в больнице прошла в полузабытьи. Перед глазами все время стояло бледно-синее лицо женщины, которую чуть ли не волоком тащили с операции две санитарки. Соседки по палате рассказали, что ее сыну десять лет, а муж – скотина (даром что ученый), потому что пьющий. Она двадцать пятый раз попадает сюда. Врач вызвала ее мужа в больницу и заставила присутствовать при операции, а потом объяснила, что в случае еще одного такого «визита», она не отвечает за жизнь пациентки. Муж что-то пьяно мямлил насчет своих потребностей. Тогда возмущенная и разгневанная докторша заговорила с больной о необходимости прекращения постоянного пьяного насилия путем развода, хотя бы ради ребенка. Больная обещала. И тут Галя вспомнила свою деревню, соседского, рыжего кота-хулигана, который замучил всех кошек на их улице. Били его хозяйки, гоняли целой стаей обиженные коты – бесполезно. Все равно улучал момент, подлавливал совсем молоденьких или старых сонных кошек и добивался своего, несмотря на их истошные крики и визг.

Утром Галя, дрожащая от стыда и страха, проходила по коридору, (как сквозь строй) по обе стороны которого в два ряда стояли больные мужчины и злыми, хамоватыми шуточками провожали «грешниц» в операционную. «По вашей вине мы все тут!» – злилась Галя. И злость высушивала ей слезы.

Появились три доктора. Старушка-врач, окинув быстрым взглядом группу вошедших женщин, сразу приметила испуганную девочку-подростка, подрагивающую плечами и неприметно вытирающую пальцами сбегавшие по щекам непослушные слезы.