Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём

- Он давно заброшен, - сказал Витя. - Тот дом. Там можно подхватить какую-нибудь заразу или стать жертвой преступления. А где ваша жена? Тоже там?

- В башне, - сказал Юра, не отрывая взгляда от воды. В бесформенном дождевике на молнии он напоминал Вите не то старого джедая из фильма, не то работника городской свалки, куда они с папой один раз ездили спасать выброшенный случайно мамой премиальный набор рыболовных крючков. - Как спящая красавица, только вот не спит ни фига.

Витя собрался уже прийти в ужас от того, что дядя Юра оставил милую леди одну, среди пауков размером с кулак и разбитых зеркал, и даже если в здании больше никого нет, всё это звучит жутко, как смертный приговор. Кто-то может прийти в любой момент! Петька говорил, что видел на заросшей дороге свежие, глубокие следы шин... Но тут почувствовал, как крюк наконец ткнулся в дно. Он не ожидал, что это произойдёт так скоро, и поэтому на долю секунды растерялся, а потом решительно сжал верёвку и, подёргивая её как леску, принялся подводить ближе к водолазу. У мальчика назойливо засвербело в носу: мерещится или тот действительно слегка поменял положение тела? Это просто подводные течения. Из земли могут бить родники, верхние, более холодные слои, перемешиваются с более тёплыми... словом, даже на дне озёрном ничего не стоит на месте, всё меняется, даже если нет столь разрушительного фактора, как босые детские ноги.

- Ты задержался на пути к поверхности и, наверное, заскучал, но мы тебя спасём, - пробормотал Витя и, дёрнув верёвку, ухмыльнулся, почувствовав, что рыбка попалась на крючок. Крюк вошёл ровно туда, куда мальчик целился: под медный воротник. Вереница пузыриков устремилась к поверхности.

- Ого, там ещё остался воздух... - сказал он. Секунду спустя лицо мальчика приобрело стальной оттенок. - Что это, дядь Юр?

Пузыри были похожи на крупные, правильной формы, зёрна граната.

- Кровь, - ответил мужчина и соединил замком пальцы. Витя заметил, что костяшки их покраснели от волнения.

Пузыри не кончались. Новые и новые их группы стартовали вверх, словно стремились занять место лопнувших. От стоящей на дне фигуры облаком расходилось густое, тёмно-красное пятно... как живое. Витя почувствовал боль под ложечкой, будто кто-то потехи ради воткнул туда иглу. Страх накатывал и отступал, оставляя после себя, как волна оставляет рисунок на песке, твёрдые рёбра озноба.

- Может, стоит оставить его совсем? - сказал Юра так, словно обращался не к мальчику, и в то же время не к самому себе.

В ответ Витя подёрнул верёвку, схватившись поудобнее, закусил губу и как следует потянул. Лодка качнулась и повела кормой. Это был самый странный момент в его жизни, и, глядя на себя со стороны, Витя думал, что лучше было бы ему оставить всё это, последовав совету дяди Юры, взяться за вёсла и отбыть восвояси, а потом, уткнувшись в подушку, постараться забыть сегодняшний день. Но руки продолжали делать своё дело в отрыве от головы, а этот странный взрослый, к которому в душе начало зарождаться недоверие, не торопился, как подобает взрослому, взять весь этот кошмар в свои руки и сказать: "Ты сейчас же отправляешься домой". Просто сидел и наблюдал с таким выражением на лице, будто ждал директивы, что спустится из космоса прямо на летающем блюде.

Пузырей стало больше. Радость, которая завладела мальчиком, ощущалась как что-то пластиковое и неуместное. Он вдруг почувствовал укол вины, и когда попытки привязать её к чему-то конкретному не увенчались успехом, поджал губы и зло, резко начал дёргать верёвку.

- Слишком тяжёлый, - приговаривал он. - Но я тебя вытащу! И не такие сомы нам с папаней попадались.

На очередном рывке Витя почувствовал, что что-то изменилось. Верёвка, перегибающаяся через борт, на секунду провисла, а потом натянулась вновь. "Ботинки, - подумал он, - уж конечно, я бы не поднял его вместе с ботинками. Они весят килограмм двадцать, не меньше".

- Помогите мне, - просипел Витя. - Я один не справлюсь, но вдвоём мы точно его поднимем.

Выбранную часть верёвки мальчик, изловчившись, обернул вокруг штыря. Лодка заметно просела. Краем глаза он видел, как дядя Юра поднялся на ноги, и вновь почувствовал себя не в своей тарелке.

- Обожди, малец, - сказал мужчина..., да только рот, рот дяди Юры не открывался: Витя ясно видел это, повернув голову на голос. - Твой улов не принесёт счастья никому. В особенности тебе.

Верёвка в руках мальчика стала скользкой как рыбий хвост. Он испуганно смотрел снизу вверх на учителя. Тот пожал плечами (дождевик на плечах неестественно натянулся) и сказал:

- Мы всего лишь хотим тебе помочь.

Не успел Витя попробовать хоть как-то объяснить себе это таинственное "мы", чужой голос раздался вновь. Он также исходил от дяди Юры, но принадлежал не ему. Чуть приглушённый, но очень выразительный и хорошо поставленный, словно в закрытой картонной коробке вдруг заработало радио.

- Нам нужно попасть к голубому пятну. В каком состоянии здесь мотор?

Чуть помолчав, мужчина продолжил, словно рассказывал сам себе прописные истины: