Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём

Жена оттолкнула его, без злобы смахнула на пол решебник, как кошка смахивает с хозяйского стола многочисленные неустойчивые предметы. Встала на табурет и, балансируя на одной ноге, запустила пальцы в его волосы. Слова вибрировали в них и проникали сквозь черепную кость прямо в голову.

- Если уж ты начал доверять мимолётным, ни на чём не основанным ощущениям - а ты начал, ведь ты примчался сюда даже не позвонив! - то доверься мне, доверься моей интуиции. Когда я читаю этот дневник, я чувствую, что тот парень страдает, - она спрыгнула с табурета и отошла к окну. Уставилась невидящими глазами во двор. - Я чувствую это сквозь время и расстояние, сквозь все эти интернетовские сервера, бездушные машины. Словно касаешься травинкой оголённого провода под напряжением. Ты хочешь спросить - что это? Не знаю. Но я чувствую, что это - правда.

- Травинка - довольно сомнительный способ обезопасить себя от удара электрического тока, - пробормотал Юрий.

- Прошу тебя! - голос Алёны прозвучал как щелчок кнута. - Ты не на работе. Побудь человеком хотя бы сейчас.

- Ты же не думаешь, что всё это правда?

С улицы долетали автомобильные гудки; прогрохотал, съезжая с моста, трамвай. Казалось, весь этот набор звуков может смениться на другой по мановению пальца.

- Я думаю, что он сумасшедший, - безапелляционно сказала она.

Юра почувствовал себя бесконечно усталым. По его голове бродили, хлопая дверьми, сомнения и страхи. Было желание оказаться сейчас в другом месте, хотя бы в баре, наблюдать из тёмного угла за входящими и выходящими. Опрокинуть залпом несколько рюмок спиртного, а потом, когда опьянение сделает члены лёгкими и продует как следует голову, цедить маленькими глотками и заказывать новые порции жестом, понятным только двоим людям - ему и человеку за стойкой.

Но это было бы слишком хорошо. Слишком. Юрий сделал над собой усилие, потёр виски. На столе нашлась открытая пачка молока, и он, предварительно понюхав, отпил несколько больших глотков. Молоко было тёплым и невкусным.

- Значит, этот парень чокнутый, но ты предполагаешь что всё, что он написал - правда. Верно?

- В каком-то смысле. В его голове. - Алёна открыла окно; дождь почти закончился, стало неожиданно тепло, будто Питер, одинокий старик в морской фуражке, обнаружил в своём почтовом ящике письмо от дочери. Локтём она сломала верхушку толстянки, но не заметила этого. По лицу Юрий видел, насколько не даёт покоя ей эта идея и насколько сильно жаждет она вложить её в голову мужу. - Он считает, что всё это взаправду. Как маленький ребёнок, который первым делом принимает всё на веру, и только потом приходят взрослые, чтобы своим анализом разбить прекрасные миры на мелкие кусочки. И тем не менее фантазию нельзя создать на пустом месте. Я боюсь, что пострадают другие люди, только и всего. Этого младенца он описывает настолько живо... понимаешь, я выставляю ладони и... чувствую его вес.

Юрия разобрал смех. Алёна с досадой шлёпнула ладонями по бёдрам.

- Ну и чего ты ржёшь?

- Подумал, что это как контакт между двумя цивилизациями, только без участия людей. Это тараканы в твоей голове вступили в диалог с его тараканами.

Любая женщина сейчас бы детонировала, не оставив вокруг камня на камне. Но Алёна Хорь только улыбнулась, напомнив Юрию, как он её любит.

- Иногда способность смотреть в грязную кружку и видеть на её стенках картины из Третьяковки может дать тебе нечто большее, чем головную боль, правда?

- Например?

- Например, шанс спасти чью-то жизнь, - она возвела глаза к потолку. - Сейчас, наверное, поздно... но завтра мы попробуем наладить связь с местной полицией. А если нет, то найдём местного жителя. Вряд ли интернет Валентина был привилегией за многолетний добросовестный труд. Cумеет ли кто-нибудь из них пролить для нас немного света на эту историю, как ты думаешь?