Дневник

Понедельник, 21 ноября. В среду послали за Потеном, он пришел сегодня. Я могла бы двадцать раз умереть за это время.

Я знала, что он опять пошлет меня на юг; я заранее уже стиснула зубы при этой мысли, руки у меня дрожали, и я с большим трудом удерживала слезы. Ехать на юг – это значит сдаться. Преследования моей семьи заставляют меня почитать за честь оставаться на ногах, несмотря ни на что. Уехать – это значит доставить торжество всей мелюзге мастерской.

«Она очень больна; ее увезли на юг!»

Мама и Дина приехали вчера, вызванные безумными депешами тети.

Я простудилась, но ведь это может случиться со всяким.

Но нет, все кончено, мои уши в печальном состоянии. При этом насморк и лихорадка; на что могу я надеяться? Что я могу иметь? Ждать больше нечего. Точно какая-то завеса разорвалась пять или шесть дней тому назад: все кончено, все кончено, все кончено!

Среда, 30 ноября. Вчера вечером был Жулиан. Он думает, что я очень больна, я это заметила по его напускной веселости. Сама же я в глубоком огорчении. Я ничего не делаю. А моя картина! Но особенно тяжело ничего не делать! Понимаете ли вы мое отчаяние? Быть праздной, пока другие работают, делают успехи, готовят свои картины!

Я думала, что Бог оставил мне живопись, и я заключилась в ней, как в священном убежище. И теперь она отнята у меня, и я только могу портить себе глаза слезами.

Я должна оставаться дома еще несколько недель. От этого можно утопиться!

О! как это жестоко со стороны судьбы! У меня были неприятности, семейные горести, но это не проникало до глубины моего существа, и у меня были огромные надежды… Я теряю голос – это первое, что затронуло меня лично, – наконец, я к этому привыкаю, я этому покоряюсь, я с этим примиряюсь.

А! Если ты миришься со всем этим, так у тебя отнимется возможность работать!

Ни ученья, ни картины, ничего – целая потерянная зима! А вся моя жизнь заключалась в труде! Только те, кто был на моем месте, могут понять меня.

Среда. 7 декабря. Что приводит меня в неистовство – это моя болезнь. Вчера ужасный помощник Потена, который приходит каждый день – великого человека можно беспокоить только два раза в неделю – этот помощник спросил меня небрежным тоном, не приготовляюсь ли я к путешествию?

Их юг! О, одна только мысль об этом заставляет меня содрогаться; я не могла есть благодаря ей, и если бы не пришел Жулиан, я проплакала бы весь вечер с досады.

Так нет же, я не поеду на юг!

Четверг, 15 декабря. Вот уже четыре недели и два дня, что я больна. Я делаю сцену со слезами помощнику Потена, который не знает, как меня успокоить. Оставив в стороне обычные отговорки и вздор, который я говорю ему, я начала оплакивать настоящими слезами мои выпавшие волосы и говорила о детских горестях языком маленькой девочки. И все это было выдумано: когда мне приходится играть какую-нибудь роль, я бледнею и плачу. Мне кажется, я могла бы быть замечательной актрисой.

Мой папаша прибыл сегодня утром. Все обстоит благополучно.

Я не говорю, что папа скучен, напротив: он похож на меня и духом, и телом (это похвала); но этот человек никогда не поймет меня.

Подумайте, он собирается увезти нас в деревню на Пасху!

Нет, это уж слишком! Неделикатность слишком велика! При моем здоровье везти меня в Россию в феврале или марте!!! Я предоставляю вам оценить это. Я еще не говорю обо всем остальном!!! Нет! Я, которая отказываюсь ехать на юг! Нет, нет, нет! Не будем больше говорить об этом.

Воскресенье, 18 декабря. Я наедине изливалась в жалобах Жулиану, и он старается утешить меня, советуя делать ежедневно эскизы всего того, что меня поражает. Что же меня поражает? Что могу я найти в той среде, в которой живу? Бреслау бедна, но живет в артистическом кругу. Лучшая подруга Марии – музыкантша; Шепи – оригинальна, хотя и ординарна, и остается одна Сара П., художница и философ, с которой говоришь о Канте, о жизни, о человеческом я и о смерти, и эти разговоры заставляют размышлять и запечатлевают в уме все, что читал и слышал. Да и самый квартал, где она живет, способствует этому: les Ternes. Квартал, где живу я, так чист, однообразен, что не видишь ни бедности, ни не подстриженного деревца, ни кривой улицы. И так, я жалуюсь на богатство?.. Нет, но я утверждаю, что благосостояние мешает артистическому развитию и что среда, в которой живешь, составляет половину человека.

Среда. 21 декабря. Сегодня я выехала на воздух! В мехах, с поднятыми окнами, с медвежьим мехом на ногах. Потен сказал сегодня, что я могла бы выходить, если бы было меньше ветру и если я приму предосторожности. Погода была восхитительна, и все-таки – предосторожности!

Но вопрос не в этом, а в Бреслау. Моей картины в Салоне не будет. Что я могу противопоставить ее картине этого лета?