Дневники

– Обязательно. Наши свечи будут стоять рядом…

Выйдя из храма, мы сели у площадки на скамейку. Рядом стояла лиственница, и на ней висел узенький с деревянным резным крестом скворечник.

«Даже и скворечник божий», – подумала я.

Голуби паслись возле трапезной. «Очень здесь спокойно, очень хорошо», – наслаждалась я тишиной.

– Сюда ходят, чтобы душу успокоить, – будто угадав мои мысли, сказал Слава. – Вон, видишь, одна девушка в чёрном. На её лице печаль. Видно, что-то случилось трагичное у неё, вот и пришла сюда успокоиться. Хорошо, если слово доброе ей скажут и она услышит его, а иначе может и душа пропасть, тогда и жить не захочется. «Она упала с высоты» – у меня есть очень грустная песня, посвящённая одной несчастной женщине. Она действительно упала с высоты, выпрыгнула из окна, потому что не хотела жить.

– Это очень грустно. Но давай не будем об этом. Смотри, на башне часы стоят. Почему ж их не ремонтируют?

– Не умеют. Нет старых мастеров, которые знали секрет.

– А хотелось, чтоб и эти часы ходили.

Я взглянула вверх на башню и опять увидела веселящихся бабочек.

– Но пора домой. Пойдём, посидим на детской площадке, съедим мороженое.

…На площадке с резным деревянным мишкой, где качели, сидеть и слушать музыку с телефона у нас со Славой стало традицией. Деревянный мишка стоял к нам боком и напоминал старенькую бабушку, которая смотрит телевизор. Я вспомнила, как однажды Слава мне сказал: «Сам я из Домодедово». Когда он говорил это, то казался сказочным Иваном Царевичем из волшебного царства Домодедово, который может выручить в трудной ситуации. А иной раз просто оказаться добряком, как Дед Мороз, живущий в деревянной избушке, который режет для детей деревянные игрушки и раздаёт их. Слава тоже любит что-нибудь дарить: то конфеты, то сувенир. А это ведь внимание. Малость, а приятная, так отношения складываются. Вот и этот забавный деревянный мишка на детской площадке напоминает добрую сказку.

«Интересно, наверное, быть резчиком, – думаю я, – они, видно, умеют хорошо чистить картошку. Привычка такая от резки по дереву». Откуда-то появилась побочная мысль.

25.08.11

* * *

Прошла уже неделя. А цветы, подаренные Славой, зелёные астры, всё стоят как нетронутые. Они живые, как и сама жизнь. С того времени, как мы стали ходить на кладбище, моя комната наполнилась каким-то духом, духом прошлого, скорей всего, его иллюзиями. Снова вспоминаю слова Э. Золя: «Прошлое – кладбище иллюзий», – и теперь я будто в новом мире. В мире тихого, размеренного творчества, где ангел, спорхнувший с каменной могилы, мне шепчет: «Всё хорошо, ты молодец. Ты ещё не знаешь, какая ты молодец!»

26.08.11

Бог напитал, никто не видал

– Плитку кладут. – Стояла я удивлённая у метро, когда мы встретились со Славой, чтобы отправиться в монастырь.

– Да. Это предложение Собянина. Порядок во всём городе наводят.

– И правильно.

Я невольно вспомнила одного парня, как он рассказывал, что кладёт плитку в монастыре. Это святое дело – работать в монастыре. Оно всегда поддерживает, особенно когда в доме несогласные.

У Дениса часто дома ругались.

– Вот снова его корми, скотина ты такая ненасытная. Когда это закончится? Весь в отца пошёл!

– Что ты, мам, недовольная? Ты же с отчимом живёшь. Отца нет.

– Да я на тебя смотрю, и сердце кровью обливается! Ну куда с тобой? Эх! Горе одно только.

– Ты что на меня кричишь?! Вот, видала?

Денис вынул нож из стола и взмахнул им, угрожая матери.

– Вот ты как, только ругаешь меня в ответ. Да ладно, я помолчу.

– Вот и молчи. Я отчиму ничего не говорю. Хотя вы с ним перешёптываетесь обо мне. А я вам ничего плохого не сделал.

– Хоть бы ты сгинул!

– Вот ты опять из кильки суп сварила. А я её ненавижу.

– Да тебя не прокормишь. Шёл бы ты на все четыре стороны.

Денис повесил голову. Есть ему больше не хотелось. Мать испортила настроение и аппетит.

«Ну за что она меня ругает? За что я такой нескладный? Может, помолиться надо?» – думал Денис.

Он собрал длинные волосы в хвост, посмотрел на крестик и тихо ушёл.

«Почему, – думал Денис, – когда я стал взрослым и начал работать, я почувствовал свою вину? Будто чем больше живёшь на свете, тем греховнее. Может, я заблудился в своей жизни? Вот и сейчас: нашёл работу в церкви и домой хлеб приношу каждый день, да матушка всё равно ругает. Непутёвый я какой-то. А в церкви мне хорошо. Особенно после работы, когда обедаем. А батюшка! Как он говорит, как говорит! Любой грех забудешь».

Денис шёл на подворье монастыря в Коломенское, где с небольшой бригадой вольнонаёмных рабочих меняли мостовую, отбивали старый камень.

«Сколько лет пролежал камень, – думал Денис, – не одно поколение проходило. Подумаешь и испугаешься, какая это работа – класть мостовую. Другим и уму непостижимо, а с батюшкой-то просто. Вот и сейчас иду, будто кто смеётся надо мной. Неужели столько бесов вокруг, а начну работать и успокоюсь».

Работники уже ждали у подсобного помещения, когда его откроют и выдадут инструменты. Батюшка закончил утреннюю службу и спешил к ребятам. Это был высокий, дородный мужчина, крепкий и широкоплечий.