Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея

21 сентября. Четверг. Утро за разысканиями об английском друге Петра Кармартене, а кстати, и об его отце, первом носителе этой фамилии и титула. Вечер за чтением Маколея. Демократическое совещание кончилось полным крахом и банкротством, проявив только разногласие, готовое перейти в грызню220. Железнодорожники по поводу прибавок, которые будут стоить казне около 3 миллиардов в год, вступили в столкновение с правительством и грозят забастовкой. Верю, что все-таки этого бедствия не будет. Это что-то уже похоже на начало конца.

22 сентября. Пятница. Утром я пошел провожать Миню в школу, а оттуда в Университет в библиотеку, где занимался, наводя справки в Dictionary of national biographie221 о Kapмартенах и других англичанах, современниках Петра. Закончив справку, побывал у казначея за жалованьем и видел новые скоропалительно и неряшливо напечатанные деньги 40и 20-рублевого достоинства, составляющие ленты, которые надо ножницами разрезывать222. Заходил в Губернское казначейство получить по талону июльское жалованье и был там порядочно задержан. Оттуда прошел в Архив [МИД] вернуть долг С. К. Богоявленскому. Видел там Писаревского, списывающего рецензии на разные книги, представлявшиеся на Карповскую премию в ОИДР, в том числе и мой отзыв о книге Максимовича. Вернувшись домой и побыв немного, должен был пойти на Курсы вести семинарий, но оказалось, что семинарии начинаются только после 25-го, так что я прогулялся напрасно. Видел обычную компанию, которая собиралась на Женских курсах по пятницам и в прошлом году. Вернувшись домой, готовился к завтрашней лекции. Вечер у Карцевых для выбора «домового комитета», Л[иза] согласилась по настоянию Карцевых быть таким комитетом. Разговор о текущих или, вернее, бешено мчащихся событиях, главным из которых, конечно, является надвигающаяся железнодорожная забастовка. Есть железнодорожники, например машинисты, действительно обездоленные, и преступно виновато правительство Керенского, не умевшее их вовремя удовлетворить. Получалась такая несправедливость, что между тем как чернорабочие в мастерских, прослужившие всего год, получают до 500 руб. в месяц, машинисты, служащие 20–25 лет, должны довольствоваться всего 250 рублями. Эту несправедливость давно следовало устранить. Ответственность за нее падает всецело на правительство. Но есть ли в России правительство? Каждый день я беру в руки газету с этим вопросом: ну как, есть ли в России правительство? И по прочтении убеждаюсь, что его все нет.

23 сентября. Суббота. Встав очень рано, утро провел за подготовкой к лекции. В Университет отправился пешком и был застигнут на пути сильнейшим ливнем. По-прежнему встретился с Поржезинским, который жаловался на отсутствие студентов. Он обратился к швейцару Дмитрию с вопросом, есть ли кто из слушателей, на что Дмитрий отвечал: «Кажется, есть-с, немного; вот у М. М. [Богословского] – много». Но это «много» на теперешнем языке обозначает человек 30, каковые и были у меня в аудитории № 4. Я читал о возвышении Москвы. После лекции беседовал с Л. К. Лахтиным о железнодорожной забастовке и вообще о положении вещей. Домой возвращался любимой своей дорогой: Александровским садом до Волхонки и затем Пречистенским бульваром. Сияло уже осеннее солнце, и я любовался желтой листвой сада, испытывая некоторое удовлетворение, что вот опять я читаю лекции в Университете, по субботам, в те же самые часы, и возвращаюсь после лекции в приподнятовозбужденном настроении. Дома читал Маколея. Вечером заходил ко мне экзаменоваться бывший наш студент Мануйлов. Приходил также воспитанник земледельческой школы за учебниками. Миня при этом с очень деловым видом играл роль продавца. В девятом часу пришли Липушата, и мы закончили вечер с ними. В газетах мелькнуло известие о призыве медиков 1 и 2 курсов, и Миша [Богословский], таким образом, под вопросом.