Дневники 1913-1919

11 января. Среда. Все рабочее время с утра до 4 ч., а затем и вечером ушло на чтение книги Верховского, которую и окончил. Это около 800 страниц огромного формата и мельчайшего шрифта. В эту книгу целиком включены и некоторые прежние сочинения Верховского, издававшиеся брошюрами. Во введении дано изложение предыдущей литературы, но в обширнейших размерах. Не обойдены и историки, писавшие по общей истории Петра Великого, и даже те, кто совсем не касался церковной реформы Петра. В самом изложении обширные выписки из философов XVII века, чтобы показать влияние их идей на Петра.

12 января. Четверг. Празднование Татьянина дня. Облекшись, к великому удовольствию Мини, в мундир и все регалии, весьма, впрочем, немногочисленные¹³, я по обычаю отправился в церковь. Профессоров в нынешнем году за богослужением было почему-то гораздо меньше, но церковь была полна народа. Акт справлялся по случаю переделки актовой залы в Богословской аудитории. После обедни до акта мы пили чай и закусывали в Большой профессорской. Опять я был удивлен нахальством Бороздина, если только можно еще ему удивляться, зачем-то и неизвестно на каких основаниях пришедшего в профессорскую и усевшегося за стол против попечителя [А. А. Тихомирова]. Сколько же преподавателей гимназий в Москве, почтенных, заслуженных, и никто не решается лезть без приглашения! Речь Лопатина была на редкость интересна. О таких старых, вечных вопросах, как бытие Бога, бессмертие души, он говорил с необыкновенной тонкостью, остроумием и ясностью. Я с наслаждением следил за его речью, что редко бывает на актах. Следовал обычный отчет М. К. [Любавского], причем при упоминании благодарности графу Игнатьеву студенческая молодежь, наполнявшая хоры, разразилась бурной овацией, аплодисментам и стучанью ногами, казалось, не будет конца. После отчета поднялся присутствовавший на эстраде преосв. Дмитрий Можайский и сказал несколько слов, довольно неожиданно, о все более замечаемом единении веры с наукою и сюда присоединил благодарность Университету за то, что некоторые профессора согласились читать лекции на Богословских женских курсах. Пропет был певчими гимн – это был момент довольно тревожный по нынешним временам; можно было ожидать какой-нибудь выходки. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Вечером был обед в «Праге» с обычными тостами, все как и раньше, за исключением качества обеда и цены: первое было много хуже, вторая намного выше – 12 руб. Я сидел с Челпановым, Грушкой, Лопатиным, Готье, Плотниковым и Вагнером. Разговор не касался внутренней политики – и это было приятно. Виделся в общей зале с Г. К. Рахмановым, меня вызывавшим.

13 января. Пятница. Принялся за чтение книги Гневушева для составления разбора ее на премию Иловайского¹⁴. Это студенческое сочинение, удостоенное медали, написанное до 1905 г., по-видимому, тогда же начатое печатанием, а теперь в значительной степени устаревшее. Как раз Новгороду после его завоевания особенно посчастливилось в нашей литературе: вышли работы Грекова, Андрияшева, Курца, и все это у Гневушева, книга которого выходит после этих книг, оставляется без внимания¹⁵. Вечером читал Мине «Капитанскую дочку» с величайшим наслаждением. Чем больше и больше читаешь Пушкина, тем больше удивляешься колоссальности этого дарования. На закате жизни он еще более нравится, чем в юности. Начал также «Засечную черту» Яковлева.

14 января. Суббота. Утро за книгой Гневушева, работа над которой была прервана приходом Котика, принесшего мне часть Новгородских писцовых книг. У нас обедал Д. Н. Егоров, зашедший со мной повидаться. Никаких особых новостей не сообщал. Вечером опять чтение Пушкина с Миней, а затем продолжение «Засечной черты».

15 января. Воскресенье. Утром, поднявшись довольно рано, сделал большую прогулку по скверу Девичьего поля, наслаждаясь великолепной слегка морозной погодой. С 11 час. почти непрерывно работал до 6-го часу над книгой Гневушева, убеждаясь все более в том, какая это устарелая и плохая книга. В 6 отправился к Богоявленским за Миней. Они заняты всецело разговорами о купленном ими имении.