Дневники 1913-1919

3 ноября. Вторник. В профессорской Академии продолжение вчерашних оживленных разговоров. Из Академии я приехал на заседание нашего факультета, где произошли два бурных столкновения: во 1-х, по поводу заявления М. М. Покровского, жаловавшегося на стипендиальную комиссию, обидевшую будто бы некоего студента Раппепорта классика и не давшую ему лучшей (педагогической) стипендии. Эта ламентация продолжалась 1/₂ часа. Т. к. я член обвиняемой комиссии, то принял горячее участие в бое и защищал единственный правильный порядок распределения стипендий – конкурсный. Я указал на пример такого порядка при приеме слушательниц на Высшие женские курсы. Если мы будем еще припутывать к этому рекомендации профессоров – не будет никакого порядка в распределении и это вызовет нарекания со стороны студентов. Раппепорт имеет всего 13 отметок, тогда как другие его товарищи, получившие лучшие стипендии, имеют 29 отметок. Я указал далее, что заявление Покровского несвоевременно, т. к. комиссия своевременно докладывала факультету, факультет не возражал и все распределение утверждено попечителем. Декан [А. А. Грушка] извинился в своем промахе, что допустил обсуждение этого дела, и снял его с очереди. Вторая стычка была с М. Н. Сперанским, затянувшим представление отзыва о книге Шамбинаго более чем на год, тогда как по трем циркулярам министра, крайне категорическим и, надо сказать, вполне справедливым, отзывы о диссертациях должны представляться в шестимесячный срок. Сперанский начал юлить, ссылаясь на соглашение с С. К. Шамбинаго. Я выразил удивление, как можно распоряжения министра, акты публичного права, уничтожать частными сделками. Декан объявил, что поставит отзыв о Шамбинаго на повестку следующего заседания. Сперанский стал говорить, что он один профессор по своей кафедре, что он перегружен занятиями, что он поэтому отзыва представить через две недели не сможет. (Это после 2-х лет, как он держит в руках книгу Шамбинаго! в двух ее редакциях.) Декан поставил вопрос на баллотировку. Наши «левые», давая ответы при баллотировке (открытой), лукавили с разными «если» и «с одной стороны нельзя не» и т. д., но дело было слишком очевидно, и вопрос решен огромным большинством. Сперанский стал говорить, что пусть лучше его уволят от составления отзыва! М. К. Любавский совершенно его ошельмовал, сказав, что как ректор может дать ему отпуск на 8 дней, если он действительно перегружен занятиями. Надо только подать прошение. Это Сперанский и согласился сделать.

4 ноября. Среда. Удосужился несколько заняться биографией Петра, которая совсем за последнее время не двигалась. Преподавательство мешает научной работе, а научная работа отвлекает внимание от преподавания: вот тягость профессорства. В просеминарии плохие рефераты. Вечером у меня В. А. Михайловский, С. Конст. Богоявленский и Д. Н. Егоров; разговор с ним, нельзя ли подействовать на Герье с целью возрождения Исторического общества¹⁴⁶. Накопилось не мало молодых историков: приват-доцентов, оставленных при Университете, молодых преподавателей истории, окончивших В. Ж. К. девиц – и нет места, где бы они могли развивать научную деятельность, и им приходится искать приюта в Исторической комиссии¹⁴⁷, в каком-то отделении Чупровского общества¹⁴⁸ и т. п. Егоров сочувственно отнесся к моей мысли.

5 ноября. Четверг. Отнес Елагину последнюю корректуру П-й части учебника. В Университете семинарий с очень дельным докладом студента Леонова «Первые занятия Петра Великого». Вечером у меня Саничка Карцев в военной форме, уполномоченный одного из санитарных отрядов. Рассказы о его пребывании в армии.