Дневники 1914-1917

Провиденциальная точка зрения на войну: разрушение того, что неизбежно должно разрушиться: наивный эгоизм государства, фетишизм государственный, создастся взаимодействие (империализация мира): бессмертная личность и космос… И то должно совершиться (война), чтобы создалось это: без того не может быть этого — вот трагедия немца (Адам без земли).

Роман моей жизни: столкновение Германии и России, я получил все от Германии [131] и теперь иду на нее (Лейпциг, Тюрингия).

Развелся с «Русскими Ведомостями» [132], которые были всегда для меня <2 нрзб>). Брак был по расчету: я писал о мужиках, они мне за это оказывали покровительство. Но я не знаю ни одного общественного дела, в котором когда-либо я участвовал «по любви»: земская служба [133], в министерстве — курьезная служба [134], писание в «Русских Ведомостях» — сплошное притворство, в «Заветах» [135] — все это не мое, не мое. Два раза, один в юности, другой на переломе и третий иногда в литературе я участвовал в общем как в своем, но это были моменты величайшего напряжения: нормальным общественным деятелем я быть не могу.

6 Апреля. Идея: «Черного араба» [136] превратить в целую «экзотическую» книгу, «Птичье кладбище» — в книгу земли русских сказок [137], «Невидимый град» — в книгу религиозных исканий, «Книга войны» [138] и проч.

Книгу «Птичье кладбище» превратить в книгу четырех времен года [139].

Беда христианства в том — ссылка на него есть могучее средство в руках хитрого хищника, не могущего по причине своей слабости и глупости стоять лицом к лицу с противною ему силой.

Я — часть космоса, я живу — я со всеми (противовес этому: ошибки в области самооценки), но моя вера в добро моей жизни должна быть (так верят Разумник, Мережковский, Горький и проч.), или же эта вера до конца сломана — это существо должно быть разрушено (жизнь), и «тот свет» — это другая вера.

Черты Востока в русской жизни: останавливаются не в гостиницах, а у знакомых.

9 Апреля. За бором на угреве в затишьи против солнца стоит береза. Пробежала босая девочка, сломала ветку, и закапал сок березовый из открытой раны.

Убежала девочка. Осталась береза одна, и так непрестанно капает сок на сухие желтые прошлогодние листья, и к полудню целая лужа была на сухих листьях светлой душистой березовой крови: сок — березовая кровь.

И ни одного стона, ни одного звука не было у березы о пролитой крови. Она так покорна была воле пославшего ее на эту землю, что даже не чувствовала боли. И так весь этот мир — вся природа несет крест тяготеющего над ней ига.

И человек — тоже природа, значит, тоже раб, и спасение его, как природы, в молчании. Но вот он говорит… Уже начинается момент святого права голоса, после границы, за границей молчания, значит, страдания — слово, как кленовый лист после суровой зимы. Как установить разумом, как разумно найти эту черту страдания и права голоса, где этот момент заявления права человека?

Может быть, голос — продолжение муки хаоса, <выражение> его радости, но это голос природы, и тогда человек — ничто.

Человек — воля и скорость. Хочется поскорей — это противопоставляется природе: там не может хотеться, не может быстрее двигаться всего, что есть.

«Птичье кладбище» — книга 4-х времен года. Книга рассказов «Старички» [140]. Собрать сюда «Старички», «Домик в тумане» [141] и вообще все рассказы, изображающие утраченные ценности: книга человеческая.

1) Птичье кладбище 2) Черный араб 3) В краю непуганых птиц 4) Колобок [142]5) Невидимый град 6) Книга войны.

12 Апреля. Война как момент творчества жизни: это проследить в личности. Без личности: все бессмыслица (а рост государства?) — какая нелепость одиночество во время войны — воевать и быть одному невозможно, и отсюда два пути, два вывода: один, что государство нужно создавать, другой в муке за муку. И один оканчивает мукой за муку, творит новый мир, другой признает, что он творит государство (шитье фуфаек; «все это Россия, Россия» — Розанов… святые вещи и проч.).

Но этот <голос> отличается от природы (качественно-высшее животное). И в этом голосе есть настойчивая сила и право (естественное), этот голос называется «религией жизни», «земли». Мотивы: радость слова, горе — вся музыка бора, пение птиц, шелест трав (голос человека создан из музыки природы). Но все это еще не человек: человек дает земле новые, не продолжающие природу, а совсем новые человеческие установления: новый голос, новый, искупленный мир, новое небо, новая земля — этого не признают пророки религии «жизни».

Может быть, некогда коршун стал лебедем? Из ястреба стала пеночка? и вся природа — образ единого пути созидания? Какой же путь творчества человеческого голоса? Путь личного переживания и средств выражения в опыте других людей: этим путем соединяется личное и общественное: личное — жизнь, общественное — предание, момент голоса — соединение своего с преданием. Предания природы и предания человека.