Дневники 1914-1917

Сколько горя, душевных страданий породила та наша юношеская весна — вы ее помните? Была она у вас? Когда, помните, мы на короткие дни встретились и навсегда расстались [286].

Очень похоже на это совершилось весной 1917 года снами, свидетелями событий в Петербурге. Еще кое-где с крыш сыплются пули, но неприятное чувство от них уже исчезло, и вот просыпаешься утром, как в деревне в детстве в первый день после экзаменов: птицы поют, и цветы в саду, и что хочешь, то и делай, мир бесконечно широк и прекрасен. Так и тут все возможности. Выйдешь на улицу, так как в Париже: толпа живая и разнообразная, встречаю…

(Что крестьянину нужно: земли бы побольше, ученье, абы только удовольствие.)

18 Августа. Революция села на мель безденежья и уперлась в одно-единственное чувство злобы к имущим классам.

Помнить, что мужички — это большие дети (абы только удовольствие).

Отчет

Место моих наблюдений — Соловьевская волость, Елецкого уезда, Орловской губернии. Здесь находится мой хутор в 32 десятины, из которых 19 распахивается, остальная земля занята лесом и садом. Рядом с моим хутором находится крупное имение Стаховича, окруженное деревнями малоземельными, население которых испокон веков кормилось заработками в имениях, а в последнее время многие из крестьян арендовали помещичью землю в большинстве случаев товариществом. Вообще этот край весьма характерный для изучения современной аграрной борьбы.

9-го апреля я приехал сюда как делегат Временного Комитета Государственной Думы, предполагая принять участие во всей земской общественной жизни и предоставив хозяйствовать своей жене с годовым работником. В то время Государственная Дума пользовалась всеобщим уважением населения, и на первых порах я был принят сельским населением с полным доверием, а городским — с почетом. В деревне я, прежде всего, стал, выполняя поручение Временного Комитета, доказывать крестьянам, что у нас нет двоевластия, и Временное Правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов вполне согласны между собою, а если что и случится, то:

— Не все в кон, товарищи, бывает и за кон! — говорю я.

И все добродушно с этим соглашались. Вообще в это время, когда еще не существовало волостных и сельских комитетов, деревенское население жило прежней жизнью. Разве только несколько усиливалось производство самогона, но и с этим волостные комиссары довольно успешно боролись. В городе переворот совершился тоже безболезненно, как тогда казалось, но, в сущности, как это теперь вполне понятно, переворота еще и не было, и местное <положение> все характеризовано: переделали полицию на милицию и больше ничего.

Теперь ясно видна ошибка правительства: в первые же дни переворота нужно было издать закон о местных учреждениях и назначить выборы.

19 Августа. Не труд, а условия труда составляют вопрос. Наши условия ужасны: я работаю и борюсь с врагами. Вчера косил весь день гречиху, вечером пришла газета с Московским Государственным совещанием, взялся читать, но пошел проверить клевер и всю ночь загонял лошадей, а утром разделывался с хозяевами.

Не то чтобы они постановили сжить меня, но я не таков, как они, и они сживают, и я борюсь. И так будущее наше непрерывная борьба, война между собой за установление нового права и хозяйства.

— Но если будет нужно для спасения государства, мы душу свою убьем, но государство спасем. (Речь Керенского в 1-м Государственном Совещании.)

20 Августа. Дети-присыпуши [287] (дети России и блудные дети: сидящий и посланный).

Самогон: в деревне 4 рубля бутылка, в городе 10 рублей, из пуда муки 5 бутылок, а у кого свинья есть, то свиней кормить остатками и выгода огромная.

Борьба: сельское хозяйство было в наших условиях всегда борьбой, а теперь это естественное состояние. У Стаховича управляющий специально занимается посещением комитетов и капризную их жизнь использует для учета условий хозяйства.

Что такое трудовая норма? Это сводится к вопросу: в каких условиях находится труд? Наш труд находится в условиях варварских: день работать, ночью стеречь, жене хлопотать возле пищи и ежеминутно выбегать смотреть — не отрясли ли грушу. Трудовая норма — благоденствие на своей нивке. И это говорится в то время, когда нет железа, косы, машины.

Труд людей роднит, а собственность разделяет. Труд, как совокупление: чужой — и вдруг родной, скосил десятину ржи с кем-нибудь — и человек тот стал приятелем.