Дневники 1920-1922

Было бы чувство времени, если бы все вороны были одинаковы? Время — замена случая, а случаи бывают лишь в личном сознании. Если нет личности, нет и случая и времени нет. И так это рождается в индивидуальности.

Женатый Дон Кихот.

Большевики с идеалом, как с женой, живут.

2 Октября. Уговор и сила. (Договор.) Общество и государство — государство есть организованная сила.

Общество держится уговором, а государство держится силой.

3 Октября. Тепло. Ясно. Тихо. Бабье лето.

Известие: Ремизов убежал за границу.

Робинзон подумывает начать долбить лодочку и плыть на ней через океан.

Слышал, что в связи с весенним заговором расстреляли 16-летнюю.

4 Октября. Ефрос. Павл. дальше курника никуда не ходит, дальше ее останавливает страх к человеку и его делу… Для того, чтобы женщиной быть сколько-нибудь значительной в современных условиях, нужно иметь в себе кое-что мужское, вероятно, это и создало феминизм.

5 Октября. Вчера через Полом ходил в Б. Починок смотреть гончую собаку. Елочки хороши только молоденькие, старые ели, серые, мохнатые, со множеством суши на стволах, некрасивы. Зато сосны, чем старше, тем лучше, в такую погоду стоят, как свечи, в ветре важно раскачиваются, и хочется, глядя на эти мачты, плыть куда-то по океану, в сторону неизвестную… Вот ляда, на которой посеяли рожь между черными пнями ^{126}. Странно, что на лядах всегда забывают срубить несколько деревьев, и так они всегда стоят на вырубке, как последние волосы на плешивой голове. Наша Россия теперь вся, как вырубка, от интеллигенции остались только черные пни да еще те немногие забытые на плеши волосики… Но озимь всходит, я ее чувствую, холодная, строгая озимь, зеленеющая, несмотря на зиму. (Коля Дедков поступил в Москву учиться и вырвался на неделю сюда, гонит самогон, чтобы заработать себе на зиму хлеба в Москву, может долго не есть, не спать, читать Достоевского во время отдыха на поле. Он стремится куда-то к высшему, в люди, холодный, расчетливый, практичный, крепкий, как озимь. Еще пример: Митрофанов выбился в лесничие, любит лес, и много других — все озимь.)

Кто-то, кто?

Хозяйственный мужик Дмитрий Павлов. Дмитрок смутной душой чувствует так, будто кто-то, кто? стоит на дороге хозяйства и портит всякий хозяйский замысел. Это ощущение знакомо и всякому культурному работнику, если я «партийный», то называю врага контрреволюцией, или беспартийный — большевиками, жидами и т. д.; ни то, ни другое, ни третье неверно, лицо врага остается нам неизвестным, Дмитрок более прав в своем неясном стремлении.

Еще про озимь:

Хорошо, но что, если это только на два-три урожая, и потом становится обло… и пустошью (картина пустоши с редким березняком и едва заметными следами борозд, разделяющих полосы).

Первое впечатление.

Почему неинтересно проходить второй раз по тому же месту? Вчера, проходя по лесу, я увидел вырубку, на ней были все черные пни и два-три дерева очень тонких. Меня что-то остановило при взгляде на вырубку, и я подумал: «Как плешивая голова, два-три волосика осталось, так вот и Россия наша без интеллигенции». Сегодня я проходил по этой вырубке и не испытал никакого волнения, я только вспоминал уже готовую мысль о плешивой голове и прошел дальше: чаша пуста, вино выпито. Потому и неинтересно, что пережито, кончено, теперь я живу по другому поводу: меня занимает озимая зелень между пнями, и я думаю о молодежи, стремящейся к учению.

Что значит существовать (по Бергсону).

Наиболее достоверное есть наше собственное существование. Существовать — значит меняться во внутренних своих состояниях, причем само состояние так же меняется, словом, психологическая жизнь непрерывна. Прерывность получается, потому что наше внимание схватывает лишь наиболее освещенные точки всего нашего состояния и так разделяет на отдельные состояния. Искусственно разделив, наше внимание так же искусственно их связывает, придумывая для этого неизменное Я. Таким образом, исключая реальное время (длительность), получается искусственное подражание внутренней жизни. На самом деле прошлое накапливается на прошлое, беспрерывно. Мозговой механизм создан, чтобы отстранять в бессознательное почти всю совокупность прошлого и вводить в сознание только то, что приводит к полезномутруду. Мы мыслим незначительной частью нашего прошлого, пожелать, стремиться, действовать заставляет нас все наше прошлое. Из этого сохранения прошлого вытекает невозвратимость, каждый из нас есть род творческого акта, и никто не может предвидеть ту простую неделимую форму, которая выходит из этого творчества. Так, художник не может предсказать, чем будет его картина (тогда бы не нужно было создавать). Следовательно, существовать — значит изменяться, а изменяться — значит созревать, созревать же — значит бесконечно созидать самого себя.