Дневники 1920-1922

21 Ноября. Михайлов день. Морозно. Ярко светит утренний остаток луны. На востоке белеет — восходит звезда утренняя. Неподвижно смотрю на нее — сколько раз я смотрел так на нее и все вижу разное, да, по-разному каждый раз приходит и зима, и весна, и лето, и осень, и звезды и луна восходят всегда по-разному, а когда будет все одинаково, то все и кончится. Пробую молиться по-детски: читаю «Отче» и «Богородица» — хорошо! Только все-таки лучше молиться по-своему, без слов, неясными туманами, как во сне: Боже, не угаси искорку души моей, зажженную Тобою во мне…

Новый лозунг Ленина «государственный капитализм» совершенно в духе всего учения Маркса: государство, как фабрика, и гражданин homo faber.

24 Ноября. Письмо даме, возмущенной социализмом (В. Е. Беклемишевой).

Если Вы хотите серьезно бороться с социализмом, то Вам нужно бороться с капитализмом и понять социализм как продолжение процесса механизирования жизни, внесенного в историю капиталом. А первая причина всякой механики есть математика, и выходит, что бороться надо с математикой как с исключительной деятельностью человеческого духа, с рационализмом или интеллектуализмом.

С некоторого времени человечество стало на путь моллюсков, выпускающих из себя сок для раковины, — таким соком была для человечества его односторонняя интеллектуальная деятельность, которая привела к механизации жизни, создавая для нее броню, как у моллюсков раковина. Говорят, что был момент страшной опасности для животного — оцепенеть, как растение, весь животный мир мог закрыться от жизни вселенной раковинами и оцепенеть. Такой же опасностью для жизни представляется мне капитализм и его продолжение социализм, создающее из homo — homo faber, т. е. существо, делающее орудия производства.

Перед животным миром, который начал было уже закрываться раковинами, стояла альтернатива: или закрыться, или вступить со всею жизнью в борьбу. Животный мир в лице человека избрал последнее и объявил всему живому борьбу, он стал изготовлять орудия войны, орудия производства и отделился от всего мира живых существ своим интеллектом, т. е. способностью делать орудия, подчиняющие себе весь живой мир. Дух человечества разделился на две половины: одна половина человечества (консервативная) до сих пор протестует против войны миру и скорее готова уйти в раковину моллюска, чем воевать, другая половина (прогрессивная) неудержимо стремится подчинить себе все живое, растворить в механике живую индивидуальность и превратить мир в громадную фабрику.

Вся трагедия происходит, однако, на земле, т. е. на маленькой песчинке вселенной, и со стороны, где-нибудь далеко за пределами солнечной системы, дело представляется совершенно иначе. Мне думается, что там не видно такой противоположности между деятельностью моллюска, укрывающегося раковиной, и деятельностью человеческого интеллекта, создающего железную броню на весь человеческий мир.

Социалисты как высшие представители homo faber'a отличаются от моллюсков тем, что создают не индивидуальную, как те, раковину, а общую или коллективную. Человечество вновь станет перед страшной опасностью оцепенения, как стоял когда-то весь животный мир. Но дело, повторяю, происходит опять-таки на земле. Создавая коллективную раковину, homo faber сам уходит в свою постройку, и со стороны видно, что этот homo faber вовсе не есть homo, скорее, тот сок, выделяемый моллюском, который уходит на раковину. Сам моллюск остается сидеть внутри ее: консервативная и прогрессивная партии делают, в сущности, одно и то же дело громадного оцепенения мира жизни под раковиной.

Чем же это кончится?

Победой войны или мира?

Скорее всего, кончится так, как раньше кончалось: растения, бывшие когда-то со всем живым миром одним существом, оцепенели и остановились, отделившись от всего живого мира, как отделится когда-нибудь и homo faber в своем механическом оцепенении. Только его приберут к рукам, и существа высокосвободные будут употреблять его только на пользу, оставив себе в удел одно только бесполезное.

5 Декабря. Собираемся переезжать. Нет более неинтересных людей, как собирающиеся, потому что они думают только о мелочах.

Р. В. Иванову. — Не верю я в Ваши «крепкие» и «сильные» поэтические вещи, о которых Вы так восторженно пишете — нет! Скажите, какая птица поет на лету? всякой птице, чтобы запеть, нужен сучок, так и поэту непременно нужен сучок или вообще что-нибудь твердое; а теперь все жидкое, все переходит и расплывается.

Левые эсеры — это <1 нрзб.>народники.

Скоробогатов палит свинью и конфузится меня: думает, что я очень ему завидую.

— Салом мясо! — приветствую я богатого.

— Спасибо! — отвечает.

— Не завидую вам.

— А что?

— Да много вы труда положили на выкормку, целый год кормили, и всего вышла одна свинья, а я и не трудился, а вокруг меня все свиньи.

Действующие лица: Я. Тут немножко философии, извольте.