Читаем Дневники 1920-1922 полностью

С сегодняшним зайцем мною убито в Алексине всего семь: 1) Ходил с кузнецовой собакой в сентябре весь день, ничего не нашел, а под конец на березовой вырубке возле свежевспаханного поля вырвался из-под ног, я ранил его, и собака догнала в кустарнике. Матерый русак. 2) С Шульгиным и К-м в Шарапине из-под гончих убил беляка, по нем сделали 5 выстрелов, наконец, неожиданно он сделал сметку на меня и был убит в 10 шагах. 3) Шел по чуть видному следу возле Алексина, увидел двойку и сметку, как только остановился на сметке, в 20 шагах из канавы выскочил заяц, я выстрелил два раза, он свободно пробежал шагов 500 и присел в болоте. Не доходя до него 100 шагов, я на счастье выстрелил — не шевельнулся, выстрелил в 50 шагах, он в конвульсиях кончился. Матерый русак 13 ф. вес. 4) Около дер. Иватенцы из сумета в овраге Флейта выгнала, я с лежки шагов на 80 ударил и отбил ногу. Флейта догнала его на дороге. 5) В Хохлах с опушки заяц кинулся по дороге опять в лес и, сделав на опушке сметку, залег в кустах, потом хотел обратно вернуться на дорогу, и тут я его встретил. Средний русак. 6) Против Старанцева из кустов Флейта выгнала на дорогу, пробежав немного, он бросился в кусты, а из кустов ложком пробирался на дорогу к логову, я подстрелил ему лапу заднюю, часа два его гоняла Флейта, пока задушила. Небольшой прибылый русак. 7) Сегодня на опушке из сумета в логу поднялся и бросился к нам в кусты, Серг. Вас. ранил его, и он изменил направление, нарвался на меня. Средний русак. Шерсть уже лезет.


7 Марта. Масленица. Выпал снег при — 1 Р, и так стало мило после ветра и борьбы весны, мир. Вороны уже кричат, зайцы начали линять.

Новости из газет: восстание моряков на «Петропавловске» (в память Февральской революции?).

Вас. Ив. как тип: все изменится, и он изменится, но только прижать их надо хорошенько.

Днем доходило до +5°, вечером шел дождь, ночь прошла при +2°.


8 Марта. Заигрыши{87}. Все раскисло. С раннего утра галки хором кличут и вороны орут. В душе корабельная тоска.

Самая, кажется, увлекательная наука астрономия, но если взяться за нее как следует, то придешь к занятию над сложнейшими вычислениями, доказывающими, что земля должна оледенеть и пр., а самые звезды, которые и привели к занятию астрономией, остаются далеко позади, как воспоминания юности. Значит, наука не соответствует инстинкту красоты, она его не воспитала, а отравила. Всякая наука относится к механизму, если я от красоты звезд начну заниматься астрономией, то это все равно, как если я, услышав сонату Бетховена, буду изучать механизм звука в рояли. Мы замечаем, что это смешение эстетического и познавательного начал нашей природы происходит в юности, в начале ученья, у самоучек, у недоучившихся. 19-й, технический век открыл нам глаза и лишил науку эстетического ореола. Прагматизм ясно очерчивает круг научного действия, и в этом его великая сила. Интуитивизм отводит область для религии, эстетики, метафизики.

Отсюда изучение природы эстетическое для юношества, а не научно-систематическое. (Соф. Ник. Володина — жертва энтомологов.)


Для оживления «Домостроя» прочел Чехова «Бабы» и спросил, кому они сочувствуют, бабам или мужчинам. Из 9 деревенских учеников 6 были против баб. Насколько, значит, «Домострой» владеет еще деревней.

Эти глупейшие 42 месяца (1260 дён), которые будто бы остаются до конца большевизма, по Библии, у всех мужиков в уме и на языке. Но как же это выходит? От 17 окт. через 1260 дней 18 марта — 31 марта. Стало быть, 18–31 марта, по Библии, должен быть переворот. Фросина сватья сказала:

— У вас есть Библия? ну, так вы можете узнать, когда все кончится.


Погода, как больная, переходит из настроения в настроение, после обеда задул северяк, сразу нагнал мороз, и все оледенело.


9 Марта. 8 Р. Тихо. Солнечно. Пахнет снегом и солнцем. Говорят, что начались тетер. тока (?).

Прослышав о мне как о «величайшего ума человеке», дер. Мартынково прислала ко мне трех депутатов написать жалобу на землемера. Обещаются наградить.

План занятий весной по естест. истории. Задача педагогическая обратить внимание на жизнь природы. Классификация: красота, полезность, вред. Давать свои названия с описанием или рисованием.

Засушивание.


Человеческое общежитие отличается от быта животных тем, что каждый в человеческом обществе является вольным агентом суда или свидетелем (у лисиц, напр., у волков в Чистике нет такой организации).


Говорят, что из газет можно понять, будто Кронштадт в руках повстанцев. Замечательно, что именно в Феврале каждый год поднимаются надежды, похожие на воспоминание февральского чувства свободы, пережитого в 1917 году, и каждый год в Октябре погружаются в безнадежность, как будто это два естественных праздника света и тьмы.


10 Марта. Пырхает снежок при — 3°, хороший прощальный день зимы. Не наскучил снег. Верба совсем подготовилась к Вербному.


Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии